Скиф

Люди ютились здесь в тесноте, в маленьких, грязных помещениях, спали на каменном полу, подостлав под себя рваные, засаленные лохмотья. Многие почти не жили в домах и приходили сюда, чтобы только пообедать печеным луком или кашей, к чему добавлялся иногда кусок несвежего мяса, обильно приправленного пахучими травами и пряностями. В теплое время года они спали во дворах, и здесь же жили их многочисленные дети — грязные, полуголые, шумливые; день они проводили в толкотне рынка или купались в море и играли на раскаленной солнцем прибрежной гальке.

Как только в небе появлялись звезды, квартал затихал и погружался в сон. Улицы пустели, во дворах кое-где еще сидели старики, тихонько разговаривавшие или прислушивавшиеся к слабому шуму прибоя; изредка проходило несколько пьяных, певших хриплыми голосами; откуда-нибудь издалека доносились отголоски, перебранки, и потом во вновь наступившей тишине изредка лаяли собаки да слышался шелест прибоя...

В неосвещенных домах раздавался храп; люди лежали вповалку, и зловонный запах грязного жилья, чесноку, нечищенных овечьих стойл и вылитых за день помоев плыл по пустым, медленно остывавшим улицам.

День начинался с восходом солнца. Заспанные люди вставали, собирались на работу. Дым поднимался над очагами, и запах пригорелого оливкового масла и жареной рыбы тянулся отовсюду. Раздавались визгливые спорящие женские голоса, сонные детские крики; по улицам, громко разговаривая, проходили люди, направлявшиеся к гавани или в город, и квартал пустел, населенный в течение дня только дряхлыми стариками, женщинами и маленькими детьми, возившимися в горячей уличной пыли.

Жизнь в этом чадном углу каменного города казалась Орику невыносимой. Как только он просыпался, он уходил на морской берег и сидел там, смотря на робко набегавшие, длинные, зеленовато-прозрачные волны, под которыми, в такт прибою, покачивались черной зеленью водоросли, покрывавшие серые подводные камни. Потом, после обеда, он ждал Таргиса, уходившего в город.

Новости, которые тот приносил, были неутешительны. Римский сановник, купивший Ситалку, не только не соглашался его продать, но не было даже возможности просить его об этом, потому что в его виллу допускались лишь знатные люди. Таргис познакомился с некоторыми из его людей и узнал, что их господин даже не знает всех своих рабов — так много их у него.

Таргис пробовал говорить с домоправителем, не называя из осторожности имя раба, которого хотел бы выкупить; тот только удивился: если бы господин узнал, что кого-то из рабов хотят выкупить, он приказал бы бить его плетьми и забить в колодки.

Между тем Ситалка не желает подчиниться, и домоправитель, для укрощения, приказал заковать его в кандалы и бросить в эргастул — домашнюю тюрьму, где держат провинившихся рабов римского сановника. Не оставалось ничего другого, как подготовить побег: пробраться в эргастул и увести оттуда Ситалку.

Скоро все было готово для этого, но Таргис откладывал побег, рассчитывая, что его будет легче устроить после того, как Ситалка смирится и его переведут на работу.

Так прошло еще несколько дней, и Орик, наконец, потерял терпение. Было решено не откладывать больше дело, тем более, что обстоятельства складывались благоприятно: погода резко изменилась, покрытое облаками небо было тускло; то прерываясь, то усиливаясь, лил осенний дождь, и ночи стали особенно темными.

Они рассчитывали вывести Ситалку, все втроем перелезть через городские стены, добраться до моря, сесть в заранее приготовленную лодку и еще до рассвета уплыть далеко от Херсонеса. Дальше можно купить лошадей и добраться до тавроскифов.

Была уже глубокая ночь. Скифы перебрались через невысокую каменную ограду, окружавшую сад, и, прячась за раскачивавшимися под ветром деревьями, стали пробираться к предназначенным для рабов постройкам. Никого не встретив, они обогнули несколько неосвещенных зданий и подошли к маленькому строению с глухими каменными стенами и запертой на замок тяжелой железной дверью, из предосторожности Таргис послал Орика сторожить, чтобы тот мог предупредить в случае, если бы их присутствие было замечено.

Уходя, Орик видел, что Таргис пробует принесенные с собой ключи, надеясь отпереть дверь; потом, сквозь шум ветра, он услыхал, как начало скрипеть железо, и догадался, что Таргис взламывает замок. Было слышно, как лом, срываясь, царапал по двери, потом сорвался и железо загремело. На мгновение все затихло, затем залаяла собака и песок заскрипел под чьими-то шагами.

Скрытый в темноте Орик подбежал к Таргису; тот прислушивался, держа в руках уже изогнувшийся лом. Еле слышные в шуме ветра шаги приближались. Оба скифа отошли в сторону и спрятались за углом здания; почти сейчас же показалась неясная человеческая тень, приблизилась к эргастулу и направилась к ним. Они отодвинулись дальше; тень шла за ними. Так они обогнули здание и снова оказались на прежнем месте.