Скифская чаша

— Да, — продолжала, — я имею в виду деньги, которые вчера почему-то забрала милиция. Незаконно забрала. Эти деньги принадлежат мне, поскольку я — единственная наследница и имею право...

— Вот об этих деньгах я и хотел поговорить с вами, — перебил ее Хаблак.

— А для чего разговаривать? Их надо возвратить, я буду жаловаться — до чего дошли, вламываются в частную квартиру, забирают трудовые сбережения!..

Хаблак предостерегающе поднял руку.

— Минуточку! — попробовал остановить Ковалеву, но та не заметила жеста и, вероятно, не слышала слов.

— Трудовые сбережения!.. — повторила громко. — Надеюсь, вы знаете, что по закону они принадлежат мне.

— Знаю, — наконец подал голос Хаблак, — если вы единственная наследница...

— Единственная.

— Законом предусмотрено, что можете получить наследство через полгода. Этот срок установлен...

— Знаю. Чтобы выявить всех наследников. Но больше никого не будет, я и только я должна получить все.

— Если положено, получите.

— Но зачем же тогда милиция забрала деньги и ценности?

— Мы расследуем дело об убийстве вашего брата и собираем вещественные доказательства.

— Разве деньги тоже вещественные доказательства?

— Конечно. И никуда они не денутся, вы получите их, если не выяснится, что они нажиты нечестным трудом.

— Почему это нечестным! — рассердилась Марьяна Никитична так, что бросила на диван подушку с болонкой. Но собачка отчего-то зарычала не на нее, а на Хаблака, даже залаяла.

— Извини, Манюня, мама обидела тебя... — просюсюкала Марьяна Никитична, но сразу забыла о болонке и бросила Хаблаку: — Вы смеете сомневаться в порядочности моего брата!

— Пока что нет, — покривил душой майор. — И хочу, чтоб вы объяснили, откуда у Михаила Никитовича такие деньги. Ведь его зарплата...

— Миша получал триста рублей в месяц, — несколько преувеличила доходы брата Марьяна Никитична, — и жил экономно...

— Да уж, — не удержался от иронии Хаблак, — об этом свидетельствуют японский магнитофон и хрустальные вазы, а стоят они...

— Вазы он получил в наследство от мамы. И ковры. Наша мама умерла шесть лет назад и все оставила Мише.

— И деньги?

— И деньги, — Ковалева даже не запнулась.

— И много зарабатывала ваша мама?

— Она получала пенсию за отца.

— И отложила пятьдесят семь тысяч?

— Но ведь нашего отца знала вся Одесса. Никита Львович Манжула, известный педиатр, спросите у каждого... Он был человеком зажиточным, а мама не сорила деньгами. Кроме того, наши родители имели виллу на берегу моря, и мама продала ее после смерти отца.

Ковалева говорила так уверенно и убедительно, что Хаблак засомневался: а что, если его подозрения безосновательны — действительно, вилла на берегу моря стоит большие деньги, да и известный на всю Одессу педиатр, вероятно, зарабатывал много, не говоря уже о левых поступлениях...

— Хорошо, — сказал примирительно, — не о том сейчас речь. — Вдруг одна мысль мелькнула у него, и майор спросил: — Значит, ваша мама оставила все деньги Михаилу Никитовичу? А вам ничего? Почему не пополам?

Глаза у Ковалевой забегали, но она сразу овладела собой и ответила спокойно:

— Почему только Мише? И мне тоже. Но ведь я, сами видите, живу в коммунальной квартире и боялась держать такую сумму при себе. Я доверяла брату и хранила свои сбережения у него. Вот и требую, чтобы половину денег, те, что принадлежат лично мне, отдали немедленно. Понимаю, остальные надо ждать полгода — я подожду, это не так уж и важно...

— Но почему, когда мы начали осмотр квартиры вашего брата, вы не сообщили о тайнике?

— Чтоб иметь неприятности? Так, как сейчас, доказывать, что деньги мои и ждать полгода?

— То есть вы хотели потом забрать деньги из тайника сами?

— Э-э, нет... — Марьяна Никитична решительно помахала указательным пальцем чуть ли не под носом у Хаблака. — Вы намекаете на что-то незаконное, а незаконного тут ничего нет. Разве не дозволено человеку забрать свое, то, что принадлежит ему по праву?

— Если по праву, конечно, дозволено, — согласился Хаблак и попытался заговорить о другом: — А скажите, Марьяна Никитична, вы не знали, что ваш брат последние полгода не работал?

— Почему же... — хотела возразить, но вовремя вспомнила историю с секретаршей, немного смутилась и поправилась: — Да, не знала, видно, Миша не придавал этому значения и просто забыл сказать мне.

— Но вы утверждаете, что у него не было от вас секретов. Как-то не вяжется...

— Ну, знаете! — рассердилась. — Подумать только — работа... Сегодня тут, завтра там. Думаете, мне было интересно, на заводе он или в каком-то тресте... Не все ли равно?

— Вы сами говорили, что характер ваших отношений с братом исключал недомолвки.

Марьяна Никитична задумалась на несколько секунд, вероятно, поняла, что немного переиграла, и решила хоть как-то загладить неблагоприятное впечатление от ее слов.