Скифская Русь. От Трои до Киева

Современные историки и их интерпретаторы в своем большинстве не задумываются над такими «мелочами». Академический «взгляд» с трудом усматривает росов только в IV в. н. э., но даже и это выдается как акт послабления горе-патриотам. В качестве типического отношения к «древностям русов» приведем мнение известного литературного критика и публициста В. В. Кожинова (1930–2001), называвшего себя русофилом: «Уместно сказать здесь же о диктуемом «патриотизмом» (уже совершенно «неразумным» и ущербным) поветрии, выражающемся в стремлении как можно более «удревнить» начало Руси… Полная неразумность этих притязаний очевидна: бессмысленно пытаться «превознести» свой народ, свое государство, свою историю «удлинением» их существования во времени… «ценность» народа никак не зависит от общехронологической даты его формирования. Ценность эта определяется содержанием его собственной истории, его собственного времени. И, наконец, как бы ни удлинять в глубь всеобщей хронологии дату рождения Руси, все равно эта дата будет на тысячелетие, и даже на несколько тысячелетий, более поздней, нежели даты рождения Древней Эллады или Ирана, не говоря уже о Шумере или Египте» («История Руси и русского слова»). Четырьмя предложениями общепризнанный мэтр русского патриотического движения «закрыл» целое направление исторических исследований. Но неужели попытки установления более древней даты происхождения Руси продиктованы единственно желанием повысить «ценность» своего народа? Разве настоящий исследователь думает об этом? Он ищет Истину, которая в данном случае действительно скрыта во мраке времен! Впрочем, видимо, чувствуя уязвимость своей позиции, критик оговорился, что рождение Руси можно удревнить, но уж никак не далее времени рождения древней Эллады или Ирана плюс несколько тысячелетий. Какое время имел в виду Кожинов — одному Богу известно, но, похоже, уж никак не глубже четвертого века новой эры.

Да, не везет русскому человеку! То монах Нестор «отрезал» всю языческую историю Руси, то большевики вычеркнули царский период. Теперь вроде бы можно, наконец, заглянуть в более отдаленные времена, но даже тут всеми уважаемый русофил вдруг публично заявил: «Нельзя!» Чего уж говорить о русофобах!

А между тем о древности русского народа писали многие авторы. Наш знаменитый историк Василий Никитич Татищев (1686–1750), ссылаясь на древних авторов, сообщал, что ранее русские и славяне жили в Сирии и Финикии, где по соседству могли свободно иметь еврейское, египетское или халдейское письмо. Перейдя оттуда, они обитали в Пафлагонии (область в Малой Азии на южном берегу Черного моря), а во время, приблизительно соответствующее Троянской войне, переправились в Европу. Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765), отстаивая идею древнего происхождения славянорусов, писал: «Величество славенского народа <…> даже до баснословных еллинских времен простирается и от Троянской войны известна. Енеты, венеты, или венеды, народ словенского поколения, с королем своим Пилимоном, бывши в Трое для ее от врагов защищения, лишились своего государя и для того, соединясь с Антенором, отъехали во внутренний конец Адриатического моря и, поселясь по берегам, где ныне Венецейское владение, далече распространились». Другой наш выдающийся соотечественник — Александр Дмитриевич Чертков (1789–1853), уникально образованный человек, знаток древних языков, обладатель одного из самых дорогих в России собраний книжных, рукописных и нумизматических редкостей, — в цикле своих работ указал на языковое и этнокультурное родство между славянорусами и древними народами Средиземноморья — пеласгами (первопоселенцами в Греции, жившими там в IV–II тыс. до н. э.), фракийцами (Фракия — область на юго-востоке Балканского полуострова) и этрусками, проживавшими в I тыс. до н. э. на территории Италии. Однако это открытие ученого-романтика не стало событием в отечественной и мировой историографии. Историки-профессионалы не могут даже допустить мысли об участии предков русов в событиях до Рождества Христова. Алексей Степанович Хомяков (1804–1860) по этому поводу писал: «Познания человека увеличились, книжная мудрость распространилась, с ними возросла самоуверенность ученых. Они начали презирать мысли, предания, догадки невежд; они стали верить безусловно своим догадкам, своим мыслям, своим знаниям. В бесконечном множестве подробностей пропало всякое единство… Многоученость Александрии и Византии затемнила историю древнюю, а книжничество германское наводнило мир ложными системами. В наше время факты собираются со тщанием и добросовестностью, системы падают от прикосновения анализа. Но верить существованию антиподов или отвергать древность книг ветхозаветных, верить рассказам о Франке и Брите или тому, что все десятки миллионов славян вышли из одного уголка Придунайской земли, — равно смешно». Так что же, Татищев, Ломоносов, Чертков, Хомяков — все неразумные патриоты или, может быть, они указывают истинный путь прозрения древнерусской истории?