Скифы пируют на закате

Джамаль… За именем сразу потянулась цепочка ассоциаций, словно звук его, подобно ключику, открыл ларец памяти. Трехэтажный особняк, хоромы в коврах и хрустале, комната с мерцающими телевизионными экранами… Лица – бледное, длинноносое, с алыми зрачками и густобровое, энергичное, уверенное… Доктор и Сарагоса! Их имена проложили новый след, и вел он от кирпичного красного здания с окнами-бойницами по питерским улицам прямо к маленькой родительской квартирке, а оттуда – в глубь времен, в прошлое, не столь уж далекое, ибо теперь он вспомнил и возраст свой, и жизнь, и дела минувшие, и нынешнее свое предназначение. Вспомнил все – или почти все. В памяти зияли странные провалы: его имя, имя отца, название улицы, на которой стоял их дом… Не мог он вспомнить и номера квартиры, хотя обстановку ее представлял до самых последних мелочей. Было и еще что-то – нечто важное, очень важное, о чем говорил человек с густыми бровями, Сарагоса, его шеф… Нечто такое, о чем ему полагалось помнить всюду и всегда, от чего зависела его безопасность – Там, в иллюзорных или реальных мирах, куда он попадал по воле Доктора.

Забавный случай амнезии, мелькнула мысль. Память словно туго натянутое полотно, и в нем прожжены дыры… Быть может, они затянутся при звуках его имени?

Он поднял лицо к Джамалю, взиравшему на него с тревогой и недоумением.

– Голова как после похмелья… Но я вспомнил! Помню все, кроме каких-то мелочей, деталей… Ты клиент, я твой проводник – так на самом деле… А здесь мы родичи и компаньоны, люди княжеской крови, пассажиры с погибшего корабля… здесь я – сын твоего брата от светловолосой рабыни с севера… Видишь, я помню, помню! Вот только мелочи… Как мое имя, Джамаль?

Его спутник откинулся назад, по горбоносому смугловатому лицу метнулись тени.

– Ничего себе мелочь, дорогой! Крепко же ты нанюхался, клянусь памятью матери!

– Крепко, клянусь потрохами шайкала! – Фраза выскочила как бы сама собой – вместе с воспоминанием о мрачноватой полутемной комнате, стойке, обитой жестью, и странном жарком на пятиугольном блюде.

– Что за шайкал, генацвале? – Джамаль удивленно воззрился на него. – Шайтан – знаю, шакал – знаю, шайкал – не знаю! Это здесь так говорят, да? В этом Амм Хаммате?

– Не здесь. Так говорят совсем в другом месте. Теперь он отлично помнил и это место, и то, как попал туда; помнил папашу Дейка, крысомордого Джеки, Райзу и великана Одди с татуировкой вокруг сосков. Вспомнилось и многое другое: поджарая фигура майора Звягина в пятнистом комбинезоне, палящий жар намибийской пустыни, огонь, бушующий над маковой плантацией, грохот автоматных очередей, резкая боль в бедре, смуглое узкоглазое лицо Кван Чона, его сингапурского наставника… Вспомнилось почти все, вот только…

– Черт! – Он схватил Джамаля за руку. – Ты скажешь, как меня зовут? Или я должен теперь всю жизнь откликаться на генацвале?

– А что, разве нехорошее слово? – Губы Джамаля растянулись в улыбке, потом лицо его приняло озабоченное выражение. – Я ведь не знаю, как тебя звать по-настоящему, дорогой. Нилыч – помнишь его? – называл тебя Скифом… но это кличка вроде Сингапура и Самурая. Ну, как водится в вашей конторе…

Скиф! Имени своего он так и не вспомнил, но теперь точно знал, что улетучилось вместе с ним. Пароль… Он не мог восстановить все нужные слова, хотя знал, что в кодовой фразе упоминаются скифы. Что-то они должны были делать, эти степные всадники… Точить свои клинки-акинаки? Мчаться на бой с врагом? Метать стрелы?

Он не помнил, и это было скверно, очень скверно. Это значило, что они с Джамалем лишались всех гарантий безопасности, что им придется пробыть здесь полный срок, весь месяц, день в день. Да за такое время их могут сорок раз четвертовать, посадить на кол, сжечь, утопить, повесить, колесовать или просто прирезать без затей! В лучшем случае – сгноить в каменоломне!

Тут ему вспомнилось кое-что еще. A'xap а'на ритайра ден кро… Сейчас Харана молчал, а это значило, что Бог с жалом змеи не стоит за его плечом, не заносит тяжкую руку, не готовится ударить в колокола. Похоже, все кончится благополучно… если не для клиента, то для инструктора… Столь же благополучно, как легкомысленный визит к золотым деревьям… Все-таки он остался жив… он даже не ранен, просто позабыл десяток слов… и собственное имя в придачу…

Дьявольщина! Зачем он поперся в ту проклятую рощу! Сделал бы лук из кедровой ветки…

Джамаль похлопал его по спине.

– Ну, дорогой! Ты Скиф, эх-перд… Вспомнил, как дальше?

– Не вспомнил. И черт с ним! Скиф так Скиф… – – Он вдруг почувствовал голод и принюхался к исходившим от костра ароматам. – Давай-ка поедим, князь. Пустой желудок – плохой советчик голове.