Скифы в остоконечных шапках

- Я боюсь, что война вытопчет наши посевы и вырубит наши сады, сказал вождь гелонов и трижды дунул на бобровый воротник своего кафтана, отгоняя зло. - Чтобы этого не случилось, гелоны выступят вместе с войском будинов и скифов.

- Гелоны могли бы укрыться в своих лесах и отсидеться в болотах, но они не хотят уподобиться бобрам или лягушкам! - воскликнул вождь савроматов. - Ну а нам, и подавно, точить мечи. Если савроматы отступят, то женщины смогут плевать им в лицо. Презирая мужчин, они пойдут на врага сами.

Племя савроматов, занимавшее землю за рекой Танаисом [Танаис древнее название Дона], к северу от впадины Меотийского озера [Меотийское озеро - древнее название Азовского моря], вело свой род от женщин воительниц - амазонок. Савроматские женщины, сохраняя стародавний обычай, охотились вместе с мужьями, стреляли из лука, скакали в седле и носили мужскую одежду.

- Правильно, савромат! - сказал Иданфирс. - Если будет нужда, и наши женщины сядут в седло и повесят на пояс горит, а не золотые безделки, Иданфирс кивнул в сторону молодого вождя невров, с ног до головы увешанного украшениями и талисманами из волчьих клыков, оправленных в золото. - Ступайте, - сказал он вождям, не пожелавшим присоединиться к союзу, - и журавли, пролетевшие сейчас над священным Мечом, протрубят во всех стойбищах и селениях о трусости пяти вождей.

- Не время тебе, заносчивый скиф с чашей у пояса, смеяться над кем бы то ни было, - сказал вождь меланхленов, вставая.

Вожди-отступники созвали свои дружины и, не простившись, не пожелав друг другу долголетия, разъехались в разные стороны.

- Осталось четверо, - сказал вождь будинов. Он загнул большой палец и поднял ладонь. - За нами будины, скифы, гелоны и савроматы. Это немало, потому что все будут биться насмерть.

- Персов - гора, нас - четыре горстки, - сказал Иданфирс. - Что толку погибнуть, а земли и скот оставить врагу?

- Как же еще померить нам силы с персами? - удивленно спросил буддин. - Что предлагаешь ты вместо битвы?

- Ловушку.

- Иданфирс рассчитал верно, - сказал вождь гелонов. - Кибитки с женщинами и детьми и весь скот, кроме необходимого, отправим на север, сами же помотаем персов по степи и лесным чащобам, пока с голоду не перемрут.

- Отступать, заманить врага, держась от него на расстоянии одного перехода, сжигать траву, засыпать колодцы. Согласны действовать так, вожди? - спросил Иданфирс.

Вожди опустили на грудь подбородки.

Иданфирс отвязал от пояса окованную золотом чашу. Эта чаша была наследством отца и деда, знаком и символом царской власти над степными кочевниками-скотоводами.

Скифы вели свой род от Таргитая, сына верховного бога Папая, и змееногой богини, обитательницы пещер. Таргитай взял змееногую в жены. От этого брака родились три сына. "Кого из них выберешь наследником?" спросила богиня. "Того, кто натянет мой лук и опояшется моим поясом с чашей на конце пряжки", - ответил герой Таргитай. Два старших сына силились-силились, лук натянуть не смогли, только себя изувечили. Младшему сыну, по имени Скиф, подвиг как раз по плечу пришелся. Он лук натянул и отцовским поясом с чашей как надо опоясался.

"Тебе и царем быть", - сказала мать.

С той поры прошла ровно тысяча лет, и тысячу лет цари скифов носят на поясе золотую чашу.

- Скрепим договор, как положено, кровью, - сказал Иданфирс и налил в чашу вино. - Сила нашего союза будет на вечные времена, потому что клянемся не в открытой степи, не под деревом или на две балки, а близ священной горы Меча.

Вожди поднялись. Каждый вынул из ножен свой акинак, закатал рукав куртки или кафтана. В чашу брызнула кровь, раздались слова клятвы в вечном союзе четырех племен.

Потом все разъехались. Иданфирс со своей дружиной остался один. Он приблизился к самой горе - свидетельнице союза. Эта была не скала, и не холм, поросший деревьями. Гору составили груды хвороста, нагроможденные до неба. На вершине, задевая облака рукоятью, гордо высился Меч - бог войны и кровавой потехи. Когда шли бои, ему приносили в жертву по одному человеку от каждой сотни захваченных в плен. И если пленных было так много, что мокрый от крови хворост оседал до земли, поверх старых груд громоздили новые, и бог, живший войной, по-прежнему вздымал железную рукоять в синее небо.

- Клянусь богиней Табити и богом Папаем! - крикнул Иданфирс Мечу. Кровь врагов напитает твой хворост! Залогом пусть будет это. - Иданфирс направил лук кверху и спустил далеко отведенную тетиву. Стрела унеслась в небо, выше Меча, к белым, недвижно висевшим тучкам.

- И это! - раздалось на вершине.

К ногам Иданфирса упали три связанных вместе скальпа. Стоявшие рядом дружинники отшатнулись. Иданфирс посмотрел наверх. С той стороны, где вершина имела доступ, а не срывалась отвесно, спускался, сутулясь, высокий седой человек.

- Старик! - вскричал Иданфирс изумленно. - Снова Старик!

- Прикажешь схватить? - спросил Палакк, предводитель дружины.

- Постой, не уйдет. Поглядим, что примется делать.

Старик легко спрыгнул на землю, словно груз прожитых лет не придавил ему плечи, и приблизился не торопясь.