Скифы в остроконечных шапках (илл. В. Хвостова)

— Как узнал? — лениво откликнулся Филл, словно спрашивал о пустяках, не стоивших внимания.

— Траву выжигают. Грозный знак.

— Такой уж грозный? Отец говорил: «Степные народы или кочуют, или из-за пастбищ воюют». Отец ходил далеко на север, его товары по Борисфену до самых порогов поднимались. Он и царя вашего знал, того, что умер, привозил его женам эллинские украшения, благовония и крашенные пурпуром ткани.

— Если траву выжигают, значит большая война, — сказал Арзак. — Тебе и Ксанфу надо вернуться.

— Нет! — сказал Филл и выпрямился в седле.

— Да, — сказал Арзак. — Война и смерть в одной упряжке ходят. Вы вернетесь, потому что на дорогах войны вам места нет.

— Это так. Но без тебя нас двое, а с тобой — мы впятером. Ты один троих таких, как я, свободно заменишь.

— Филл прав, — вступил в разговор Ксанф. — В беду мы скорее попадем без тебя, чем с тобой. Тебе степь дом, мы здесь впервые, поэтому и сатарху в руки попались.

— Правильно. Ты знаешь степь, Добрый Медведь, и мы проскользнем за тобой, как твои тени. Одна тень пошире, другая — тонкая. Совсем тоненькая, неприметная тень.

— Перестань дурачиться, Филл, — остановил друга Ксанф. — Вспомни, что при любых обстоятельствах тени молчат.

— Я особая тень. Я тень, двигающаяся наоборот.

Филл рывком перевернулся и вытянул вверх ноги.

— «Несись, мой Тавр, через поля и травы», — пропел он стоя на голове. — А трав-то для Тавра как раз и нет.

— Речка шумит, — сказал Арзак, вслушиваясь в степь.

— У нашего Медведя, глаз орла и слух кошки! — Филл, как ни в чем не бывало, снова сидел на войлоке, заменявшем седло.

— Раз вода, значит и травка на берегах уцелела. Кони подкормятся, сказал Ксанф.

Ни Филл, ни Ксанф всплеска воды не услышали, просто за время пути они научились верить каждому слову Арзака. Он и на этот раз не ошибся. Речка скоро открылась. Но трава ее на берегах оказалась выщипанной до корней; сползавшие в воду кусты были обглоданы дочиста, торчали одни толстые ветки.

— Конный отряд прошел, — предположил Ксанф.

Арзак кивнул головой.

— Бедные Тавр, Белоног и Гнедко, — грустно сказал Филл. — Им придется поужинать одной водичкой. Или давай, Арзак, себе наловим рыбешки, коняшкам дадим лепешки. И складно, и ладно будет. Что, предводитель, скажешь?

— Нет, Филл, рыбу поймаем — лепешки все равно побережем. Кто знает, как долго придется по опалине ехать.

Ночь прошла у реки. Во время дневного перехода попалась нетронутая огнем лужайка. Кони, фыркая, жадно щипали припорошенную пеплом траву. К исходу дня опалина ушла на восход.

— Прощай, злая война! — крикнул Филл. — Разошлись наши дороги! Больше не встретимся!

«Должно быть, меланхлены на савроматов пошли, — подумал Арзак. — Или будины с меланхленами бьются». Скифов он исключил. От Истра до Танаиса напасть на грозное племя царских скифов не осмелится ни один народ. И сами скифы сейчас войны не развяжут: когда провожают царя у жилищу Вечности, не до битв. О покорителе стран, Дарии, сыне Гистапа, Арзак никогда не слышал.

Гоняясь за неуловимым ветром персы все дальше уходили от Истра. Напрасно оставленная на мосту охрана, развязывая узелки, поджидала вестей от Дария. Гонцы с победными донесениями не появлялись. Вообще никаких вестей не поступало.

Унылая, как дом, в котором все умерли, сожженная и безлюдная степь затягивала персидское войско. Скифы шли впереди на день перехода. Ни сократить расстояние, ни навязать скифам бой персам не удавалось.

Шла война — но знала ли история подобный способ ее ведения?

Противник отступал — но назовут ли потомки победой бессмысленное продвижение по опустошенной земле? О такой ли добыче, как брошенные без присмотра овцы, мечтали воины, переправляясь через быстротекущий Истр? Нет, речи велись о крылатых драконах, стерегущих несметные богатства скифских царей.

Царь царей был мрачнее грозовой тучи.

По стране савроматов прошли, теряя воинов и лошадей. В стране будинов сделалось легче. Сожженная степь сменилась кустарниками и перелесками. Воины немало дивились, обнаружив белые в черных штрихах деревья с корой прозрачной и нежной, как шелк. Ее можно было отрывать длинными лентами.

— У тебя соколиный глаз, Гобрий, видишь на горизонте черную точку? спросил Дарий, выезжая на открытое место.

По правую руку повелителя стран, как всегда, находился вазир, по левую — Копьеносец. Следом ехал Видарна со своими «Бессмертными».

— Вижу и дивлюсь, государь, — ответил Гобрий.

— Что тебя удивляет?

— Точка раздвигается вширь и поднимается вверх. Это не отряд. Это селение или крепость, возведенная на холме.

— Слава Ахурамазде! Наконец! — обрадованно воскликнул Дарий и хлестнул своего скакуна.

— Остановись, государь! Прикажи выслать разведку! — закричали Отан и Гобрий, догоняя царя царей.

Дарий остановился за полтора перелета от оборонных стен. Теперь они были видны отчетливо.

— Ваша правда, мои верные благодетели, — сказал царь царей, наматывая на руку поводья. — Надо выслать разведку. Каменная броня зубчатых крепостей, которые мы брали яростным штурмом, устрашала нас меньше, чем эта ловушка из бревен.