Скила и Товифа

— Точно знаю! А как же иначе? Ведь гены — рабы, а программа — хозяин. Если программу научимся читать и редактировать, то, считайте, генные мутации будут нам прислуживать: «Чего изволите? Не прикажите ли ноги удлинить? Или грудь нарастить? Перья не сделать ли? Крылья заказывать будете? К крыльям рекомендую хвост а ля буревестник — очень на вираже себя показал! А то ещё многие рожки заказывают — аккуратненькие такие, очень в моде нынче!»

— Ну, будет, мечтатель!

— Реально на вещи смотрю. Только вы уж, док, отыщите мне этот носитель программы. На субгенном уровне, слышите? Физиков надо бы привлечь. Глубже электронов копать надо. Значительно глубже. Электроны — слуги. Молекулы хардвеир. Копайте, док, копайте! Слава богу, не средневековье, не двадцатый же век — есть же технологии!

* * *

— Молодой человек, у вас довольно оригинальный взгляд на то, как работают антитела, но, поверьте мне, они работают совсем иначе.

— Ну, так как же они работают?

— А так работают, что, окружая вирус, они блокируют его, кроме того, температура крови повышается до такой величины, чтобы организм хозяине ещё был жизнеспособным, а вирус погибал, ли, во всяком случае, резко снизил скорость размножения.

— Так почему же хозяин не выздоравливает мгновенно?

— Потому что в крови здорового человека антител не так много, как требуется для борьбы с болезнью. Им ещё надо успеть размножиться. А, кроме того, антитела бывают разные. Я не вижу никакой аналогии с вашими так называемыми программными вирусами.

— А вам и не надо видеть никакой аналогии. Вы мне про антитела рассказывайте подробнее.

— Что вас интересует конкретно?

— Всё.

— Всё — это ничего.

— Нет, меня интересует всё. Я терпеливый. Прежде всего, как они обучаются тому, какие болезни были ими побеждены, как определяют наличие вируса, как передаются по наследству, что делают, когда болезнь побеждена?

— Зачем вам это?

— Я хочу придумать такие маленькие программки, наподобие антител, которые бы неминуемо наследовались вместе со всеми видами программного обеспечения, и чтобы они не зависимо от пользователя компьютера постоянно прочесывали память, и рассылались по почте, и размножались подобно тому, как размножается вирус. Если компьютер заразился вирусом, пусть эти программки активизируются, окружают каждый фрагмент вирусы, погибают вместе с ним и выводятся, то есть стираются, а другие программки будут учиться и при обнаружении подобного вируса у них будет иммунитет. Понимаете, как это здорово? Заразился компьютер — поболел немного и вылечился! Ну, пусть у него поначалу температурка повысится, то есть пусть на некоторое время снизит скорость. Пусть даже не выполняет основную программу некоторое время, зато потом здоровенький и с иммунитетом — красота! А то меня эти вирусы так достали! Да и не только меня. Со мной-то им не справиться, но сколько ко мне народу идет лечиться — ужас! А так я бы им всем вколол инъекцию антител, и будьте любезны! Не кашляй, приятель!

— Если бы я не дал вам обещания о разделении времени на мое и ваше, ни за что бы не стал тратить время на эту чепуху! Подумаешь, компьютер! Ведь мы занимаемся такой глобальной проблемой — расшифровка генетического кода! А вы носитесь с этими вашими компьютерными вирусами, будто они — центр Вселенной! В конце концов, проблема человека гораздо важнее проблемы машины.

— В наше время проблема машины очень легко может стать проблемой человека.

— Не думаю, что бы вы были правы, но это не имеет значения. Я готов рассказывать вам про антитела и про вирусы, сколько хотите. В конце концов, это ваше законное время.

* * *

— Док, что случилось? У вас болит зуб? Вы уже полчаса на меня не ругаетесь!

— В этой полупустой черепушке, как выяснилось, всё же завалялось несколько грамм серого вещества! Поздравляю, юноша! Ваш прогноз блестяще подтвердился!

— Нашли носитель? Выделили субгенные частицы?

— Нашли? Выделили? Находят археологи, а выделяют надпочечники. А мы с вами — открыли!

— Где ж эти частицы? Выкладывайте.

— А вот они, видите?

— Что это?

— Генограмма.

— Ага. Понял. Фотокарточка с документов ваших приятелей генов, стало быть.

— Сами вы фотокарточка! Это две генограммы одного и того же гена.

— Ну и что?

— Они различаются!

— Чем? Я не вижу.

— И я не вижу, но анализ показал, что они различаются весьма кардинально.

— И о чем же это говорит?

— О том, что генный набор — это ещё не всё. Как вы там говорили — не важно, какой марки «мерседес», а важно, кто сидит у него за рулем, так кажется?

— Я говорил про «студебеккер».

— Это ещё что за авто?

— Эх, не читали вы «12 стульев»…

— А вы уже и стулья читаете? Вот что значит, батенька, работа по ночам!

— Да при чем тут! Короче, когда начнем считывать программу?

— Экий вы резвый! Нам ещё только удалось нащупать нить, а вы уж клубок мотать.

— Хорошее дело отлагательства не терпит.

— Но ведь завтра — воскресенье. А послезавтра понедельник, и мы работаем на вашу программу?

— Док, не будьте формалистом! Воскресенье, понедельник! Кому это нужно! Скоро начнем программировать ген человека! Вы понимаете, что с этим можно делать?