Скинхед

Утро начинается с того, что кто-то долго и упорно трезвонит в дверь. Интересно, кого это нелегкая в такую рань принесла? Сейчас мама доложит, она уже пробирается — сонная — к дверям. Небось, у соседей внизу потекло или управдом объявит о вынужденном отключении отопления. Но трехэтажный мат, ворвавшийся вьюгой в жилище, говорит о совершенно ином, куда более захватывающем сюжете, окончательно лишает меня остатков сна, заставляя подскочить, как наскипидаренного. Как был, в трусах, бросаюсь в прихожую, где натыкаюсь на прислонившегося к шкафу, мужика — помятого, небритого, заполняющего все пространство удушливым запахом перегара и давно немытого тела. Это существо неопределенного возраста и вполне определенного вида — мой отец.

— Сынуля, а я вот к тебе, поздравить с Новым годом, — и он лезет обниматься.

— Какой Новый год? Конец января? Очнись, Олег! — мама сорвалась на крик. — Да что это за наказание такое?!

— Тема, ты видишь, как она со мной разговаривает? Вот, поэтому я и ушел от нее. Вечно орет и истерики закатывает, — и он, пьяно качнувшись, опять валится к стенке.

Мама, в отчаянии заламывая руки, пытается вытолкнуть его за дверь. В ответ сыплются сиплые ругательства и темная, грязная громадина движется на маму. Я кидаюсь загородить ее, и тут он замахивается на меня. Я действую автоматически: нырок в сторону от его хлипкого удара и молниеносный захват. Он продолжает материться, а мне ничего не стоит заломить ему руку еще выше. Можно было бы сдавить его и побольней, но мамка висит уже на мне и умоляет, оставить это вонючее чучело в покое. Я нехотя выпускаю его руку. Он привстает и без особой ненависти, словно бы сам с собой бормочет:

— Ах, вот ты какой — на отца родного руку поднял, да я тебя счас… — и он снова неуклюже машет кулаками. Вон оно что — он еще собирается отдубасить меня. Словно я шавка какая. Я буквально выношу его за дверь, предварительно врезав по шее. Можно было бы поддать ему под зад, чтобы с лестницы удобнее было спускаться, да что-то останавливает меня от этого неэтичного жеста — отец все-таки. После того как его ор и вопли стихают, мама, которую я с добрый час безуспешно успокаиваю, обняв меня, шепчет сквозь слезы:

— Артемка, ну зачем ты так… В конце концов, для тебя он все-таки отец… — И она, прикрыв лицо ладонями, рыдает.

— Еще раз явится, я его отделаю так, что на всю жизнь запомнит! Мало он у тебя крови выпил. Так он еще права качает. На водку ему захотелось, а не с Новым годом сынам поздравить! — Все это вылетает из меня пулеметной очередью. Кровь во мне еще долго клокочет, я еще долго не могу успокоиться.

Хочется кому-то рассказать обо всем, что произошло, но к Ире с этим не пойдешь, решит еще, что я такой же, как мой пахан, и не увижу ее больше. Поговорю с Учителем сегодня, хоть поделюсь тяжестью на сердце.

С тем и захожу в его кабинет после уроков. Он, глядя на мою поникшую голову, и выслушав мой рассказ, развеивает мои страхи.

— Совсем не факт, что ты станешь таким же, как твой отец. Я бы даже сказал, что все будет наоборот, ты никогда не возьмешь в рот ни капли спиртного, и станешь прекрасным мужем и отцом, когда придет час.

— Учитель, а вдруг вы ошибаетесь? «Яблоко от яблони недалеко падает», утверждает мой классный руковод.

— Ты знаешь, отец не тот, кто родил, а тот, кто вырастил. Так что я тебе гораздо больший отец, чем биологический папа, и похож ты будешь на меня, — он вышел из-за стола и приобнял меня. — Самое главное, он тебе дал — это твоя жизнь. А судьба твоя — в твоих руках.

Когда я выходил из кабинета, то впервые за много лет мне не было страшно мое сходство с этой рванью.

Глава 6 ФЕВРАЛЬ

Часы над входом в школу показывают восемь часов ровно. Сколько раз мы их переводили, останавливали, да баба Валя ориентируется на свое чутье, и у нее в жизни не было такого, чтобы на минуту раньше дала звонок с урока. А мне не терпится дождаться звонка с последнего урока, а точнее девяти часов, когда состоится посвящение Юрки. Весь январь мы только и проговорили о том, как важно быть русским. То, что у него в паспорте записано «русский» еще не значит, что он действительно русский. Так говорил Учитель. А еще он учит меня, что, выбирая между тем, чтобы быть русским по духу или по букве, правильно следовать духу, хотя это по жизни и не просто. А иногда и опасно — времена такие пошли. В последнее время я чувствую, что мне удалось проникнуться этими мыслями, говорю я убедительно, убежденно, вижу — мне верят. Лишь бы мой подопечный в последний момент не струсил. Но он аккуратен, дисциплинирован, не пропускает тренировок. И Учителю, вроде бы понравился. Я оглядел поляну, где прошло мое посвящение. Всего-то несколько месяцев прошло, а ощущение такое, словно пронеслась целая жизнь. И я уже не школьник-сопляк, а командир, под началом которого отряд бойцов — настоящий мужик.