Скинхед

Свой личный мир, в котором он состоял на службе и являлся единственным властителем, Стыров создавал долго. По камешку, по песчиночке. Зато и выстроил — любо-дорого посмотреть. Все — начальство, коллеги, подчиненные — знали: отдел полковника Стырова — аналитика и психология. Государство должно понимать, что происходит в головах населения. Пусть даже такого убого, как фашиствующие полудурки. Или — особенно такого? Скорее, последнее. Именно поэтому ни в деньгах, ни в технике, ни в специалистах полковника никто не ограничивал. Поначалу кривились: зачем? Потом, когда национализм стал набирать силу, сообразили: надо. И никто, ни одна начальственная голова не допетрила, что невидный служака-патриот создал замкнутую систему, воспроизводящую самое себя.

Информация, поставляемая его отделом, была безупречна. Стыров заранее знал обо всех готовящихся акциях и вполне мог их предупредить. Или предотвратить. Или развернуть в нужную сторону. Впрочем, и это решал он сам. Один. Ни с кем не советуясь. Конечно, иногда приходилось выполнять команды свыше. Но и эти команды, что самое увлекательное, инспирировались им же! Его аналитикой.

Его подразделение считалось исключительно результативным.

К тому же (он не знал это наверняка, но тренированным нюхом оперативника чувствовал) кто-то или что-то — вне его системы — активно ему помогает. Может, судьба, то есть высшие справедливые силы, а может, и кто-то из единомышленников, затаившийся так далеко и высоко, что как голову не задирай — не углядишь. Стыров мог поклясться: он постоянно ощущал незримый, но неусыпный пригляд. Не тревожащий, нет, скорее, любопытствующий и, что важно, одобряющий. Такой, под которым как спортсмену хочется прыгнуть выше, метнуть дальше, стрельнуть исключительно в яблочко.

Если же какому-нибудь умнику, размышлял Стыров, и придет в голову проанализировать происходящее и сложить общую картину, вывод последует совершенно однозначный: работает государственная машина. Охотники же связываться с государством, тем более в таком вопросе, вряд ли бы отыскались. Так что застрахован он был со всех сторон. Надежно, прочно, профессионально!

Никаких оправданий себе он никогда не искал. Не в чем оправдываться. Дело, которое он вершил в одиночку, было делом его совести. Так сложилось, что именно он, Стыров, видел дальше и глубже, чувствовал обостреннее и правильнее, чем остальные. И при этом, что грело особенно радостным оранжевым теплом, вполне довольствовался ролью скромного неприметного работника огромной государственной машины. Шофера. Который — один — знает дорогу и мчит по ней без страха и упрека, исполняя свою главную функцию: доставку к месту назначения тех, кто сидит сзади водительского кресла в тепле и удобстве безопасного салона.

Конечно, пассажирам казалось, что они знают, куда едут. Они именно так и полагали, что едут, совершенно не задумываясь о том, что их везут! А у Стырова вполне хватало ума и скромности им на это даже не намекать.

В многая знания многая печали.

Завтра начинается «неделя судов». Первой в бой пойдет провинция. Разминка, так сказать.

— Долго бу-удет Карелия сни-иться… — промурлыкал Стыров.

Пресса вся кинется туда. Пар спускать. И тут заплаканную испуганную глубинку поддержит центр!

— Дорогая моя столица, золотая моя Москва-а!

С Черкизовским рынком, конечно, напортачили. Прапорщик ФСБ среди обвиняемых не комильфо. Одно успокаивает — бывший. Ну а следом из всех башенных орудий бабахнет Питер. Обстановка в городе с каждым днем тревожнее, «херцы» свое дело знают! Уже и слухи поползли, что приверженцы «Русских маршей» готовят кровавую акцию. А мы по ним — залпом!

— Что тебе сни-ится, крейсер «Аврора»?

А снится нам одна большая звезда на погоне вместо трех средних. Пора. Закон принят? Принят. Теперь ни один журналюга не посмеет вякнуть, что в стране безнаказанно действуют экстремистские организации. Частные случаи да, есть, а где их нет? Вон как Париж трясет! Но чтоб существовали целые организации — извините! Запретит суд их деятельность — пожалуйста, в прошедшем времени, как о факте свершившегося возмездия, может вякнуть. Иначе уголовная ответственность! И ментам ручонки загребущие укоротили, запретив провоцировать подозреваемых на экстремистские действия. Зато прослушку разрешили. А как еще узнать о готовящихся планах террористов?

— Позвони мне, позвони! Позвони мне ради бога!

И телефон, словно услышав ласковый призыв полковника, весело затренькал, приглашая к приятной беседе.

Жена.

— Занят, — строго сказал трубке Стыров. — Буду поздно.

Конечно, поздно! Да и что дома делать? Сериал с супругой по телевизору смотреть? Детьми Стыровых Бог обделил. Дочка умерла во время родов, жену тогда едва спасли, а больше она рожать не могла. Стыров не пенял, судьба есть судьба, а потом, при его работе до детей ли? Да и время сейчас такое, что неизвестно, кто из твоего семени вырастет — герой или убийца… Конечно, как и всякий нормальный мужик, он мечтал о сыне. Но изредка, не всерьез. Нагляделся он на этих «сыновей», скулы сводит…