Скинхеды

— С четырьмя дверцами, пожалуй, не слишком старую, хотя, зная отца, это не так уж важно. У него есть эти правила, но он их не выполняет. Он думает, что выполняет, но на самом деле он их нарушает все время. Тебе нужно просто обосноваться там и работать столько часов в день, сколько захочешь.

— Твой отец держит «Такси «Дельта», так что у нас должно быть все в порядке.

— Сначала он на них работал, потом выкупил эту компанию, но никого не нанимает. Энджи делает большую часть работы. Я не знаю, чем отец там на самом деле занимается.

— Кто такая Энджи?

— Женщина, которая там работает. Кэрол тоже там работает. Она мама Стейси.

— Я ее знаю. Я думал, она была проституткой.

— Что, мама Стейси?

— Ага, после того, как ее муж умер.

— Я так не думаю.

— Так кто-то говорил.

— Хотел бы ты, чтобы кто-то говорил так о твоей маме?

— Нет, не хотел бы. Я бы убил его, ко всем чертям.

— Женщина, что жила неподалеку от нас, занималась этим. А потом ее дочь напилась и въехала на своей спортивной машинке в окно паба.

— Она может получить работу у отца.

— У нее вообще не было работы. Ты прав, машину легко можно купить.

— Тебе нужна четырехдверная, чтобы работать в «Такси «Дельта».

— Мама собирается переезжать. Недалеко от вас построили несколько новых домов. Мы можем поселиться там. Я надеюсь. На другом конце теперь собрались одни бродяги.

Лол посмотрел на группу.

— Ну же, как мы собираемся называться? Это должно быть что-то такое, что с нами происходит.

— А мы ничего не делаем, просто штаны просиживаем.

— «Бездельники»?

— Это нехорошо. Пойду возьму еще колы.

Мэтт идет к кассам, Лол смотрит в окно, на дорогу, голова идет кругом, когда он думает о татуированных буквах LOVE и НАТЕ на костяшках старика, и чем больше он думает об этом, тем больше Лолу хочется, чтобы эти слова в самом деле относились к его отцу и дяде, и Челси была права, гнев и любовь — это как любовь и ненависть, он не был уверен, означает ли гнев то же самое, что и ненависть, он должен был подумать о различии, если оно было, Лол подобрал картофельную палочку и ухмыльнулся, бросил ее в Кев-Кева, который осклабился, втянул колу через соломинку и брызнул ею в Лола, промахнулся, он не хотел бы испачкать свою новую рубашку «Фред Перри», ничего не сказал, подождал, пока все успокоятся, мальчики смеялись, ни о чем не тревожась.

Ночная смена

Рэй предпочитал сидеть за рулем днем, но не возражал против ночной работы в среду или четверг, один или два раза в неделю, потому что ночью дороги тише и деньги идут хорошие. Не очень-то весело развозить по домам выпивох, но не то чтобы они его волновали, только немножко действовали на нервы, болтая какую-нибудь чушь, а вот с трезвыми гражданами, ловившими такси на ночной автобусной остановке, дела шли гладко. Он легко относился к пьяным, мирился с ними, но как любой водитель, который следит за своей машиной, мыл ее изнутри и снаружи каждую неделю, прилагая все свое старание и приезжал в гараж, чтобы почистить салон промышленным пылесосом, он завел правило, согласно которому каждый пассажир, которого начинает тошнить в машине, получает шлепок. Шлепком он заменял порку. И к черту. Вычистить все и дать пинка. Насколько позволяет задница, да и что он мог еще поделать? Только подъехать к обочине, чтобы дать этим дорогушам вывернуть душу в канаву. Но разве можно дать пинка пташке, также ее не оставишь на краю дороги, чтобы какой-нибудь извращенец увез ее и изнасиловал. Девушки получали больше вольностей, но парни должны были вести себя пристойно. Одно из золотых правил Терри гласило: не бить клиентов, довольно красивое правило, но у Рэя были свои стандарты, когда пассажирам хотелось блевать. На этот счет его еще никто не экзаменовал, но он знал, что это было только вопросом времени.

Он остановился у дома номер 47, заметил, что стены были покрыты штукатуркой с каменной крошкой, на оконных рамах и двери краска отслаивалась, а дерево потрескалось. Ему нравилось, как выглядел его дом: кирпичные стены, не тронутые штукатуркой, и он представил его аккуратные линии тысяч желтых кирпичей, цементные полоски между ними. Он представил, как Лиз сидит на диване и смотрит телевизор, пульт лежит у нее на коленях, его дочери уже в постелях, с подоткнутыми одеялами, в тепле и безопасности, счастливо улыбаются своим снам, все на своих местах, все чисто и аккуратно, все под защитой.

Передняя дверь распахнулась и закрылась, прежде чем он успел выйти и позвонить в дверной звонок, высокая женщина захромала к авто по дорожке, прилагая все силы, чтобы устоять на высоких каблуках. Мисс Роланде, согнувшись, протиснулась на заднее сиденье, выпрямилась, ее голова почти касалась крыши, громко попросила подвезти ее до «Космополитен».

— Не могли бы вы подобрать по дороге моих подруг? — спросила она. — Я говорила об этом женщине, когда звонила.