Скиталец

По иронии судьбы Жанетта, в попытке снискать благосклонность герцога, назвала сына в честь него[20].

— Он в башне Ронселет, — сказала Жанетта, — это к югу от Рена. Его отдали на воспитание тамошнему сеньору. — Она повернулась к Томасу. — Вот уже почти год, как я не видела своего мальчика.

— Башня Ронселет, — повторил Томас. — Это замок? Крепость?

— Я там не была. Башня и башня. Наверное, замок.

— Ты уверена, что мальчик там?

— Я ни в чем не уверена, — устало сказала Жанетта, — но я получила письмо, в котором говорилось, что Шарль находится там, и у меня нет причины в этом сомневаться.

— А кто написал это письмо?

— Я не знаю. Оно не было подписано.

Несколько шагов графиня прошла молча, тепло ее ладони грело пальцы Томаса.

— Это все Бела, — промолвила Жанетта после затянувшегося молчания. — Конечно, доказательств у меня нет, но это наверняка его происки. Мало ему того, что он завладел моим домом, а Карл Блуа забрал у меня ребенка, так он хочет и вовсе меня извести. Подкинул это письмо, в надежде, что я сунусь в Ронселет и попаду в руки Карлу Блуа. Я уверена, что это дело рук Бела. Он ненавидит меня.

— За что?

— А ты как думаешь? — насмешливо спросила графиня. — У меня есть то, чего он хочет, то, чего хотят все мужчины. Но он этого не получит.

Они продолжили свой путь по темным улочкам. Из некоторых таверен доносилось пение, где-то женщина ругала своего мужа. Залаяла, но тут же умолкла собака. Дождь барабанил по соломенным кровлям, капал с навесов и делал скользкой утоптанную глину улицы. Впереди медленно разрасталось красное свечение, и наконец Томас увидел пламя от двух жаровен, греющее стражей у южных ворот. Ему вспомнилось, как он, Джейк и Сэм открыли эти ворота, чтобы впустить английскую армию.

— Я дал тебе слово, что верну Шарля, — напомнил он своей спутнице.

— Мы с тобой, — ответила Жанетта устало, — дали слишком много обещаний.

Вид у нее был очень утомленный.

— Мне пора начинать выполнять свои, — сказал Томас. — Но чтобы добраться до Ронселета, мне потребуются лошади.

— Я могу дать лошадей, — предложила Жанетта, остановившись у погруженного в темноту входа. — Я живу здесь, — продолжила она, а потом заглянула Томасу в лицо. Он был высоким, но и она была почти такого же роста. — Граф Ронселет — прославленный воин. Ты не должен погибнуть, чтобы только исполнить обещание, которого тебе не следовало давать.

— И все же я его дал, — заметил Томас.

Она кивнула.

— Это правда.

Последовало долгое молчание. Томас слышал, как по стене расхаживает часовой.

— Я... — начал он.

— Нет, — поспешно сказала Жанетта.

— Я не...

— В другой раз. Мне надо привыкнуть к тому, что ты здесь. Я устала от мужчин, Томас. Со времен Пикардии... — Она умолкла, и Томас решил, что слов больше не последует, но тут графиня пожала плечами. — Со времен Пикардии я живу как монахиня.

Он поцеловал ее в лоб.

— Я люблю тебя, — сказал Томас, ничуть не покривив душой, но все равно удивившись тому, что произнес это вслух.

Какое-то время она молчала. Отраженный свет от двух жаровен отсвечивал красным в ее глазах.

— А что случилось с той девушкой? — спросила Жанетта. — С той бедной крошкой, о которой ты так заботился?

— Плохо заботился, — ответил Томас. — Я не сумел защитить ее, и она умерла.

— Все мужчины — ублюдки, — заявила его спутница и потянула за веревку, поднимавшую дверной засов. Она немного помедлила, а потом сказала: — Но я рада, что ты здесь. — И, не оглядываясь, скрылась за дверью. Дверь затворилась, и засов опустился.

* * *

Сэр Джеффри Карр уже решил, что он дал маху, отправившись в Бретань. Шло время, а о Томасе из Хуктона так ничего и не было слышно, а когда лучник наконец объявился, он, казалось, меньше всего собирался искать какое-либо сокровище. Подобное бездействие казалось странным, и сомнения сэра Джеффри все усиливались. Но тут наконец Пугалу удалось выяснить, что за планы вынашивал Томас из Хуктона, и то, что он узнал, привело сэра Джеффри в дом мэтра Бела.

Ла-Рош-Дерьен поливал дождь. Старожилы говорили, что это была одна из самых сырых зим на их памяти. Канава за пределами укрепленной городской стены переполнилась и разлилась так, что напоминала крепостной ров, а многие пойменные луга реки Жанди походили на озера. Улицы города раскисли, сапоги вязли в липкой грязи, и женщины ходили на рынок в неуклюжих башмаках на толстой деревянной подошве, предательски скользивших на неровных улицах. Вдобавок и подолы их платьев были заляпаны грязью. С другой стороны, затянувшиеся дожди защищали от огня и существенно затрудняли какие бы то ни было осадные действия. Осадные машины, будь то катапульты, требюшеты или пушки, нуждались в твердой почве, а не в трясине, да и люди не могли идти в наступление по болоту. По слухам, Ричард Тотсгем без устали молил Бога о продлении и усилении дождей и возносил благодарность за каждое утро, которое выдавалось серым и туманным.

— Промозглая нынче зима, сэр Джеффри, — приветствовал Бела Пугало, украдкой присматриваясь к своему гостю.