Скиталец

– Я – это ты, а ты – это я. Мы одно целое. Мое тело деревенеет, но я чувствую боль. Мое сознание ясное, оно не затуманится никогда.

Лир прошептал заторможенно:

– Я – это ты…

Он ощутил тяжесть во всем теле. Попробовал поднять руку, но не смог. Почувствовал себя безвольной куклой, способной лишь моргать и мычать от недоумения.

– Ну что, старый мудак, дождался заветного дня? – зло сказал ангел.

Лир не узнал его голоса. Это был чужой голос, совершенно изменившийся. Но почему? Почему снова «старый мудак»? Почему тело одеревенело?! Какая-то ошибка, все это большое недоразумение! Или ангел так шутит? Точно, он всегда любил пошутить. Сейчас рассмеется и скажет: «Прости, Андрей Петрович, не удержался». А потом закончит обряд. Как надо, закончит!

Но ангел не рассмеялся. Он ткнул пальцем в грудь Лиру, и тот грохнулся на спину как бревно. Карлики радостно завопили, а одноглазый уродец победоносно вскинул костлявую руку и пронзительно заулюлюкал, словно индеец, вырывший топор войны.

Воздух вокруг ангела задрожал. Лир видел, как исчезают, будто растворяясь, крылья. Призрачное сияние меркло, на безликом лице проявлялись нос, глаза, губы. Морок проходил, предоставляя взору того, кто скрывался за иллюзорным образом ангела.

И Лир знал этого человека, знал очень хорошо.

– Ну, и как тебе сюрприз? – усмехнулась Ольга. – Ничего так сюрпризик, скажи?

– Ты-ы?! – прохрипел Лир.

– Ага, это всегда была я. Даже не представляю, что сейчас в твоей тупой башке творится, небось думаешь: все это бред какой-то, бред, бред, бред! А действительно, как такое возможно? – Ольга склонилась над ним и подмигнула, – Ангел оказался бывшей соседкой, сплошное разочарование, – похлопала его по давно небритой щеке. – Видел бы ты сейчас свою рожу.

Лир сглотнул сгустившуюся во рту и ставшую вдруг горькой слюну. В голове творился хаос, вопросы мелькали как вагоны скоростного поезда. И да, локомотивом был «Как такое возможно!». Шок вызывало даже не то, что ангел оказался человеком, – как раз об этом Лир догадывался, – а то, что он оказался Ольгой, женщиной, которую в Сорокино считали избалованной наглой штучкой. И его до дрожи сейчас пугало, что настроена она далеко не дружелюбно.

– Отличный сегодня денек, – сказала Ольга, глядя, как один из карликов сунул в костер железную арматуру. – Отличный и… долгожданный. Утром из дома вышла и чую, в воздухе что-то такое едва уловимое. Теперь понимаю, это запах перемен. Странно звучит, да? – Она подняла руку со сжатым кулаком и, плохо подражая Виктору Цою, пропела: – Перемен – требуют наши сердца! Перемен – требуют наши глаза!.. – Карлики захлопали в ладоши, прыгая возле костра. – В нашем смехе, в наших слезах и в пульсации вен… Перемен… мы ждем перемен! – она поклонилась, удостоившись новой порции аплодисментов.

Лир напрягся, пытаясь пошевелиться, от тщетных усилий лицо стало пунцовым.

– Не старайся, – рассмеялась Ольга, – в ближайшее время будешь как деревянный. Но скучать тебе не придется, обещаю. – Повернулась к одноглазому карлику: – Ну что, Циклоп, приступай.

Уродец кивнул, вытащил из-под ржавой стиральной машины тесак для рубки мяса. Лир ощутил лютый холод в животе, от напряжения на лбу вздулись вены.

– Нет, – прошептал. – За что?

Ольга достала из кармана джинсов смартфон, включила камеру.

– Отличная будет запись, хит сезона, – заявила она. – Буду включать ее, когда заскучаю, а то сурикаты уже радуют не так, как раньше.

Одноглазый стянул с ног Лира сапоги, после чего, как заправский палач перед казнью, пощупал пальцем острую кромку тесака. Ольга смотрела за действиями уродца с демонической улыбкой – уголки губ чуть приподняты, в выражении лица – презрение, а взгляд – исподлобья.

– Давай! – приказала она.

И одноглазый, с резким выдохом, обрушил тесак на лодыжку Лира. Карлики взревели от восторга, а одноглазый, без всякой паузы, нанес новый удар, отрубив ступню.

Лир орал, выпучив глаза как филин, в его голове будто взорвалась ядерная бомба.

Подбежали два карлика, один стянул ногу резиновым жгутом, а другой принялся деловито прижигать рану раскаленным прутом.

– Да это просто праздник какой-то! – воскликнула Ольга, снимая мучения Лира на смартфон. В глубине ее глаз сверкали льдинки. – Праздник, чтоб меня! Ну что, маньяк херов, дождался подарочка? И это еще не все, не все, не надейся, все только начинается! Ты не потеряешь сознания, не сдохнешь от болевого шока, не сойдешь с ума – нет, ублюдок, этого не будет!

Одноглазый без особого замаха ударил тесаком по второй лодыжке. Лир давился собственным криком, бомбы в сознании взрывались и взрывались, но он слышал каждое слово Ольги, ее голос был как таран, пробивающий все преграды: