Скиталец

— У нас нет такого, что люди ходят вокруг нас и учат, как чинить ботинки и все такое.

— В какой-то момент, — игла вернулась на круги своя, пройдя сквозь толстую подошву так же легко, как если бы это была бумага, — была пара таких, которые были первыми. Никто не сказал им, как ухаживать. Этому человеку пришлось учиться самостоятельно.

— Мне не нужно, чтобы ты испортил мне… — Лара захлопнула рот и сделала глубокий вдох, закрыв глаза. — Послушай, я не хочу снова ссориться, хорошо?

Когда она открыла глаза, он смотрел на нее. Она не могла разобраться в выражении его лица, но заметила, что в нем сквозило легкое отвращение к тому, что она не сопротивляется, и это снова разозлило ее.

— Хорошо спалось? — спросил он, переворачивая ботинок. Его руки продолжали свои уверенные движения, каждый стежок был идентичен предыдущему.

— Я проспала допоздна. Разве ты не сказал, что уходишь сегодня?

— Ты, кажется, не очень хотела, чтобы я уходил. Подумал, что тебе будет удобнее, если ты проснешься не одна. Я знаю, что потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к новой обстановке.

— Это… заботливо с твоей стороны, — она все еще не оправилась от его извинений прошлой ночью, и теперь он принимал во внимание ее чувства? — А тебе требуется время, чтобы привыкнуть к новым местам?

Ронин перевернул ее ботинок под другим углом. Лара была поражена тем, насколько ловкими и точными были его металлические пальцы.

— Да. В каждом месте есть свои лидеры. Свои правила. Металлолом, который ценен в одном городе, бесполезен в другом. И все постоянно меняется. Всегда требуется время, чтобы научиться всему этому заново.

Она неохотно ступила с мягкого пола лестницы на холодное, возможно, деревянное покрытие главной комнаты.

— Я недостаточно сильна даже для того, что ты делаешь сейчас.

— Дело не в том, сколько у тебя силы, а в том, как ее использовать, — ответил он. Он завязал и обрезал нитку, поставил ботинок на стол и повернулся к ней лицом.

— Что? — возможно, ей следовало бы отнестись к нему снисходительно за то, что он не понимает ее эмоций — она и в половине случаев не могла понять, о чем он говорит.

— Применение силы важнее, чем ее количество. Использовать слишком много силы так же легко, как и использовать слишком мало, и это часто приводит к непредвиденным последствиям, — он сунул руку в карман, извлекая маленький кусочек пластика с маленькими металлическими точками и линиями на нем. — Зажми это между пальцами.

Она скептически выгнула бровь, глядя на него, когда взяла кусочек, за края между указательным и большим пальцами, и сжала. Оно оказалось тверже, чем казалось на первый взгляд.

— Все еще не понимаю.

— Сжимай. Изо всех сил.

Лара сделала, как он сказал. Пластик вообще не поддался, вместо этого больно впивалось в кончики пальцев. Когда он забрал его у нее, она была слишком счастлива избавиться от него; ее пальцы пульсировали, а на коже остались глубокие вмятины.

— Не понимаю, что это доказывает, — сказала она, прогоняя боль.

Ронин схватил пластик так же, как и она, держа его так, чтобы она могла видеть. Без каких-либо видимых усилий его большой и указательный пальцы соединились, пластик треснул пополам.

— Да, ты сильнее меня. Мы уже знаем это, не так ли?

— Дело не в этом, Лара. Ты должна приложить сознательные усилия, чтобы приложить всю свою силу. Я должен сделать то же самое, чтобы приложить лишь малую ее часть. Для этого требуется значительная часть моих сенсорных данных. Мне может быть так же трудно не сломать что-то, как и тебе.

Тепло отхлынуло от лица Лары, когда она уставилась на осколки пластика между пальцами Ронина. Она поняла урок, и он вызвал темные воспоминания о боли, вызвал фантомные боли в конечностях. Утренняя трапеза заурчала у нее в животе.

Она пробежала через проем в другую комнату, споткнулась о центральную стойку и склонилась над умывальником. Ее желудок вздулся, опорожняясь. Она стояла, дрожа и вцепившись в столешницу, пока боль утихала и тошнота медленно проходила.

Эта гребаная тварь! Оно знало, что с ней делает. Сила его хватки была преднамеренной, каждый синяк — преднамеренным, повреждение ее плеча — всего лишь вкус полной мощи ублюдка. Она неделями испытывала боль, потому что именно этого он хотел.

Сапоги Ронина застучали по полу. Он остановился в нескольких футах позади нее.

— Не прикасайся ко мне, — прошипела она, не поднимая головы. Она сплюнула кислую на вкус слюну в раковину.

— Тебе плохо?

— Я в порядке, — скривив губы от запаха собственной рвоты, она включила воду и ополоснула раковину. Как только вода стала чистой, она подставила руки под струю и прополоскала рот.

— Внешний вид говорит об обратном, — Ронин подошел и положил руку на стойку справа от нее, оставаясь в нескольких футах между ними. — Твое лицо бледнее, чем обычно.

— Я сказала, что со мной все в порядке, — она вытерла губы тыльной стороной ладони и выпрямилась. Судорога свела ее желудок, но она стиснула зубы и справилась с ней.

Вот тебе и еда, которую я съела.

— Спасибо, что восстановил мой ботинок.