Скиталец

— Все мы страдаем из-за нее, но всех больше потерпела я. Из-за нее мой единственный сын умер, мои рабы бежали, а теперь отнят у меня и возлюбленный, незабвенный супруг! Вспомните, ведь он был ваш царь! — И Мериамун, закрыв лицо свое руками, казалось, плакала или молилась.

— Я умоляла богов, — продолжала она после некоторого молчания, — чтобы они открыли нам через мертвые уста фараона, из-за кого мы страдаем, и боги обещали мне дать ответ, такой ответ, который убедил бы всех нас!

С этими словами Мериамун, привстав со своего трона, обратилась к мертвецу, сидевшему на коленях Осириса:

— Умерший фараон! Великий Осирис! Владыка преисподней, первейший из сонмища мертвых, услышь меня и прояви себя через уста того, кто был велик на земле! Проговори его устами языком смертных, чтобы эти женщины могли слышать и понять слово твое. Скажи, кто источник всех наших бедствий? Скажи нам, царь умерших, ты, живущий вечно!

И вот пламя на жертвеннике вдруг погасло, и воцарилось гробовое молчание; мрак окутал святилище, мрачную статую Осириса и белевшее во мраке мертвое лицо фараона. Затем пламя вдруг вспыхнуло, словно молния, и осветило лицо мертвеца; губы его шевельнулись, и послышался замогильный, сиплый голос, произнесший такие слова:

«Та, которая была проклятьем ахеян, которая была роком

Илиона; та, что восседает теперь в храме Хатхор, которой ни один

мужчина не может нанести вреда и перед которой все они бессильны,

она призывает гнев богов на страну и народ Кеми. Я сказал».

Последние отзвуки этих слов замерли среди мертвой тишины и безмолвия храма; суеверный страх охватил всех собравшихся здесь женщин при звуках голоса мертвеца, так что многие попадали ниц, а другие закрывали лицо руками, чтобы не видеть и не слышать.

— Слышите, сестры! — воскликнула Мериамун. — Поспешим же к храму Хатхор! Вы слышите теперь, кто источник всех ваших бедствий! Мужчины бессильны против нее, но мы не просим и не нуждаемся в их помощи, так как все они ее рабы. Мы сами избавим себя от нее; у нас хватит силы и мужества забыть нашу женскую кротость и мягкость и вырвать с корнем эту тлетворную красоту из родной страны. Пойдем и сожжем храм Хатхор, тогда жрецы ее погибнут у алтарей, а красота этой ложной богини растает, как воск в горниле, от пламени нашей ненависти! Скажите, сестры, дочери Кеми, готовы ли вы идти за мной и выместить наши слезы и наш позор на этой бесстыдной, ложной Хатхор, наши бедствия и горе — на источнике всех этих бедствий и горя, наших убитых — на убийце?

Тысячи женских голосов ответили ей в один голос, слившийся в один протяжный крик ярости:

— Готовы, Мериамун! Готовы идти за тобой все до одной! Веди нас к святилищу Хатхор. Тащите огонь! Идем, идем к святилищу.

ГЛАВА XXV. Сожжение святилища

Реи-жрец все слышал и, прокравшись сквозь обезумевшую от бешенства толпу женщин, побежал из храма, мучимый страхом и стыдом. Он хорошо знал, что фараон умер не от рук Хатхор, а от руки самой царицы Мериамун; знал, что не бог говорил мертвыми устами Менепты, а колдовство той, что была всех женщин искуснее и опытнее в деле колдовства, познания змея, знал, что Мериамун хочет уничтожить Хатхор по той же причине, по какой она отравила фараона: чтобы стать женою Скитальца!

Реи был человек богобоязненный и справедливый, и сердце в нем горело от боли при сознании развращенности и зла той, которую он с раннего детства любил, как родное дитя. Он поклялся в душе, если только успеет предостеречь Елену, передать ей все, что сделала Мериамун и что поручил ей сказать Скиталец. Старые ноги его заплетались, до того он спешил; наконец, едва переводя дух, добежал он до врат храма Хатхор.

— Что тебе надо, старуха? — спросил его жрец, охранявший врата.

— Пропусти меня к бессмертной Хатхор!

— Ни одна женщина никогда не переступала этого порога и не старалась увидеть Хатхор!

Но Реи поспешил сделать жрецу таинственный условный знак посвященных в сокровенные тайны познания истины, и тот пропустил его, немало удивленный, что женщина могла принадлежать к числу посвященных в тайные науки.

Благополучно пройдя и через внутренние двери храма, Реи очутился перед дверью алебастрового святилища, освещенного огнями изнутри. Осторожно и робко приподняв бронзовую щеколду, он вошел в святилище, шепча молитву, чтобы не быть сраженным невидимыми мечами, и вот достиг наконец самой завесы. На этот раз оттуда не доносились звуки песни Хатхор. Когда Реи, раздвинув слегка завесу, очутился в святая святых храма, то увидел богиню, сидевшую не как обычно за пряжей, а печально опустив руки в колени и, по-видимому, далеко унесшуюся в мечтах. Она даже не заметила его прихода, и, только когда Реи, приблизившись к ней, пал перед нею на колени и распростерся на земле, Елена очнулась и спросила его:

— Кто ты, нарушивший в такой неурочный час мое уединение? Неужели ты в самом деле женщина и пришла ко мне, смертельному врагу всех женщин?