Скиталец Ларвеф

Веяд знал правила логической игры, но никогда ею не интересовался. Сейчас же он с напряженным вниманием следил за каждым ходом. На чьей стороне он был в этой игре? Кому желал победы? Как ни странно, этому нагловатому автомату. В его манере самоуверенным тоном произносить слова и с азартом бросать фигуры на доску было нечто характерное, живое и интересное. Казалось, когда-то живший игрок передал этой машине не только свои опыт и знания, но и свой темперамент. После каждого удачного хода искусственный гроссмейстер насмешливо говорил:

- Ну что, маэстро! Еще не заболела голова? Могу предложить таблетку. Помогает.

И он делал насмешливый жест пластмассовой рукой.

Он неизменно выходил победителем из этого состязания с напрягавшим все умственные силы Туафом. Послушали бы вы, каким тоном он произносил каждый раз это грозное слово "предупреждаю!" И при этом потирал руки.

- Предупреждаю! - говорил он.

Он ли это говорил? Нет, не он, а, казалось, тот живший двести лет назад игрок, который передал ему вместе с мастерством и заметную долю своего насмешливого характера.

РАССКАЗЫВАЕТ ВЕЯД

Она? Эроя? Но разве можно называть живым женским именем кусочек вещества! И все же я хорошо знал, что за своей вещественной оболочкой оно хранит мир мыслей и чувств, что оно не только вещь, но и отчасти Эроя тоже.

Она была тут, рядом, и я ждал, когда за стеной Туаф и искусственный гроссмейстер закончат последнюю партию и наступит ночная тишина, покой.

Тогда начинался наш разговор. Мы говорили шепотом, чтобы не услышал Туаф.

- Эроя, - спрашивал я.-Ты здесь?

- Странный вопрос, - отвечала она.-А где же? Я и здесь и там. Нигде. Меня нет. Вернее, меня не было еще минуту назад. Я спала. Но сейчас... Сейчас я уже здесь. Твоя мысль разбудила меня, и я обрела бытие. Я здесь, с тобой, Веяд. Чем ты занимался сегодня?

- Писал свою диссертацию о проблеме конечного и бесконечного. Думал. И когда устал, пошел пройтись. За шесть часов я обошел почти весь здешний мир.

- Наверно, трудно писать о бесконечности, живя в мире, который можно обойти за шесть часов.

- Наоборот, Эроя. Только здесь можно почувствовать всю глубину этой проблемы.

- А что делал Туаф?

- Последние две недели он почти ничего не делает, только играет с гроссмейстером. Он дал себе слово, что победит своего искусственного и искусного соперника. Но пока до победы далеко. Позавчера Туафу удалось сделать ничью. Ах, как он был счастлив. Я не видел еще более счастливого индивида.

Эроя рассмеялась.

- Ничья сделала его счастливым?

- Да.

- Он не очень-то многого требует от судьбы, твой друг Туаф. Он и на родине был игроком?

- Не только. Он был крупным оптиком, косметиком и декоратором - и, кроме того, преподавал. Он отправился в космическую экспедицию, чтобы изучать сущность прекрасного и его разнообразные проявления. В его обязанности входило украшать быт на космическом корабле, служить красоте.... Он занимался этим довольно прилежно. Но здесь он обленился, забыл о прекрасном и играет с утра до ночи с искусственным гроссмейстером.

- А у тебя, Веяд, есть возможность приложить свои силы?

- Я философ. А размышлять можно везде. Уэра словно создана для размышлений.

- А еще для чего?

- Для ожидания.

- И долго нужно ждать?

- Десятилетия... И мне все же легче, чем Туафу. У меня преимущество.

- Какое?

- Он одинок. А я нет. Со мной ты.

- А ты уверен, что я с. тобой, что я здесь?

- А где же ты, если не здесь, со мной?

- Для меня не существует слова "здесь". Я его не понимаю. Сколько раз ты мне пытался его объяснить, а я все равно не могла понять. "Здесь"? Что это означает?

- Это означает, что ты сейчас на космической станции Уэра. Только здесь и нигде в другом месте Вселенной. Это один из незыблемых законов природы. Нельзя одновременно пребывать в разных местах мира.

- Так ли уж он незыблем, твой закон, Веяд?

- Не мой, Эроя, а природы.

- Значит, мы не все знаем о природе. Для меня понятие "здесь" вовсе не имеет абсолютного смысла.

- Не будем спорить, Эроя, о законах природы.

Меня немножко тревожили слова Эрой. Раз она не понимает, что такое "здесь" и путает его с "там", значит, в ее сознании время не совпадает с пространством. Какой-то дефект в конструкции, в отражении ее "я"... Но не стоит посвящать ее в тайны ее конструкции. Она так обидчива и самолюбива. Да и само выражение "конструкция" может ее смутить, как смущало меня, пока я не привык.

Кто она? Это, в сущности, не ее дело. Она - отражение Эрой, оставшейся на Дильнее... Логика (если это можно назвать логикой) модели Эрой устроена так, что не хочет считать себя только отражением чужого бытия, она претендует на нечто большее... И пусть претендует! В этой претензии есть нечто загадочное... Она и превращает эту копию почти в оригинал. "Почти"..., На это "почти" я долго пытался закрывать глаза.

В прошлом и позапрошлом веке люди, отправляясь в долгое путешествие, брали с собой фотографические изображения своих близких. Женатый дильнеец, быстро двигаясь в убегавшем пространстве, достав из кармана конверт с фотографиями, мог увидеть лицо, глаза и улыбку своей жены.