Скитальцы

Люинь снова прикусила губу. Слова Лаака были похожи на бурный бездонный океан за его спиной.

– Что же содержится в этих досье?

– Память. Память во времени.

– Почему на Земле нет таких досье?

– Есть. Просто ты их не видела. – Голос Лаака стал еще более спокойным и медлительным. – Ты же побывала на Земле, так что знаешь, как полезны наши досье. Когда у нас человек переходит из одной мастерской в другую, ему не нужно предъявлять никаких подтверждений своей личности, открывать новый банковский счет или менять протокол регистрации жилища. Все это происходит автоматически, в фоновом режиме. Разве ты считаешь, что это неудобно? Унифицированная система централизованных записей обеспечивает это и дает возможность видеть истинную кредитную историю каждого гражданина.

– Да, это верно, – кивнула Люинь.

Она понимала, что Лаак прав. На Земле при смене работы ей приходилось заполнять целую пачку документов и нести их из одного офиса в другой, чтобы доказать, что она – это она. Затем ей нужно было представиться, пережить беседу с бюрократами, снова и снова отвечать на одни и те же вопросы, ощущать подозрение к себе и опять заполнять один бланк за другим. Она была свидетельницей подлогов и обманов, позволяемых такой системой. Да, дядя Лаак был прав, но ее вопрос состоял не в этом.

– Я вот что пытаюсь понять: зачем мы должны присваивать уникальный номер каждому человеку, статичному пространству, личности, привязанной к мастерской? Почему мы не можем перемещаться свободно, как пожелаем, забывать прошлое и воссоздавать себя? Почему мы не можем быть свободными?

– Ты можешь поступать, как пожелаешь, и ты вольна себя воссоздавать, – ответил Лаак, голос которого приобрел загадочность. – Но тебе не позволено забывать о прошлом.

Лучи закатного солнца лежали почти параллельно полу. Сгущающиеся тени делали потолок еще более высоким. Лаак всё так же прямо сидел в своем кресле, одетый в серый костюм и простую белую рубашку, воротник и манжеты которой были аккуратно застегнуты на все пуговицы. Сквозь стекла очков в черной оправе он смотрел на Люинь с сожалением. Он словно бы хотел ей сказать очень многое, не говоря ничего. Его руки плоско лежали на крышке стола и были похожи на замершие древние крылья.

Только теперь Люинь заметила в кабинете Лаака колонны. Как и в других колоннах в марсианских зданиях, в них прятались электроны, перемещающиеся по проводам. Но эти колонны напоминали столпы в древнегреческом храме, священные и торжественные. Письменный стол, хоть и был отлит из стекла, на вид был неотличим от деревянного. На поверхности письменного прибора Люинь рассмотрела загадочные узоры. Всё здесь намекало на весомость истории, как и фигура самого дяди Лаака.

Кофейня

На Марсе кофе был ненастоящий, им служил синтезированный заменитель. Напиток был не таким горьким, как кофе на Земле, но при этом отличался приятным ароматом. Можно было выбрать желаемую степень обжарки и любые добавки, включая те, которые давали бодрящий эффект. Кофейни представляли собой просторные открытые пространства. Здесь не было ни бариста, ни официантов. Посетители сами готовили себе кофе с помощью машин, встроенных в стены, а кондитеры в кухне пекли пирожные.

Поскольку в отелях и жилых домах имелись свои кофемашины, в кофейни люди ходили большей частью для того, чтобы поболтать с друзьями, поговорить о бизнесе. Поэтому такие заведения были специально рассчитаны на звукоизоляцию. С потолка свисали тоненькие звукопоглощающие панели, растения в горшках отделяли столики один от другого, сами столики стояли на приличном расстоянии друг от друга, и всё это обеспечивало нужную степень приватности.

Эта кофейня находилась на углу оживленной улицы. Посетителю, сидевшему у окна, был виден магазин одежды с левой стороны, магазин, где продавались картины в рамах – с правой, а на противоположной стороне улицы – театр под открытым небом, обрамленный кустами. Вдоль тротуаров стояли статуи знаменитых шеф-поваров, поскольку вся улица была посвящена искусству кулинарии. На Марсе почти все улицы были названы в честь выдающихся личностей – ученых, инженеров, модельеров и так далее. На каждой улице имелась своя подборка статуй. Одни из них представляли собой торжественно замершие фигуры, другие запечатлевали персонажей в комические моменты. Статуи великих шеф-поваров вдоль этой улицы выглядели особенно живо. Все они были изображены в самых разных позах, в окружении изображений их самых коронных блюд. Это были остановленные мгновения зыбкого вкуса.

Мимо кофейни вприпрыжку промчалась группа детей, собравшихся перекусить фруктами под деревом с кроной в форме зонтика. На пустом месте между двумя полосами движения расположились четверо музыкантов – струнный квартет. Несколько девушек неподалеку от музыкантов разместили уличные стенды и расставляли внутри них кукол, сделанных своими руками, – это была часть их деятельности в качестве интернов при мастерской. Пешеходы двигались вдоль стеклянной стены кофейни, словно воды ленивых потоков.