Скитальцы

Было вино — тончайшее, порождающее сладкое головокружение. Было веселье, горящие глаза Аланы, прикосновения, от которых немедленно хотелось бросить всё и залезть на сеновал. И я ещё успел подумать, что по возвращении в гостиницу — кстати, не пора ли домой? — я ме-едленно расшнурую женин корсет…

Наверное, я стойкий. Наверное, у меня недюжинная воля. Наверное…

Я очнулся в полумраке. Голова по-прежнему кружилась, более всего на свете хотелось сладко улыбнуться — и уснуть снова…

В последний момент внутренний сторож, порядком одурманенный, но всё ещё живой, успел прохрипеть свой сигнал тревоги. Я что есть силы укусил себя за палец; боль помогла справиться с наваждением. Я был в пиршественной зале, и я был один.

Ни Аланы, ни Танталь. Резное кресло на двоих — я только сейчас увидел, что близнецы вдвоём сидели на одном троне, — пустовало тоже. Пол был залит воском, кое-где догорали, по очереди гасли свечи.

Шум в голове… Шум, звон, сладостное головокружение…

Пёс! Пёс!! Сто тысяч псов!!

Из зала вели четыре двери, все четыре оказались приоткрыты; почти на четвереньках я выбрался в коридор и только тогда заметил, что на поясе у меня болтаются пустые ножны. Кто-то заботливо освободил меня от тяжести оружия.

Осёл! Козёл! Тупое животное! Как я мог допустить…

С моей дороги метнулся… да, это был лакей. Я кинулся за ним по коридору, ватные ноги не желали слушаться, я зарычал, упуская добычу, — моё рычание оказалось столь свирепым, что лакей запнулся о ковёр и растянулся во весь рост. Я схватил его за пышный ворот ливреи, рванул, вытряхивая из парика; обнажилась маленькая, коротко остриженная голова, дико заблестели округлившиеся от ужаса глаза.

— Н-нет…

— Где?! — рявкнул я.

— Н-не знаю…

— Где твои господа? — Я вытащил из-за пояса кинжал.

Слуга затрясся:

— Н-наверху…

— Веди!

Опять-таки рывком я поставил его на ноги. Все мои чувства притупились от проклятого вина, а больше всего пострадала реакция, но в этот момент меня спас слуга. Я увидел, как он смотрит мне за спину, и успел уйти в сторону.

Когда не действуют добавленные в вино снадобья, гостей не грех успокоить и древком копья по голове; не знаю, откуда в покоях взялось копьё. Вероятно, его позаимствовали у какой-нибудь статуи в латах; нападающий промахнулся точно так же, как недавно промазал я, сражаясь с Черно Да Скоро.

На сантименты не было ни времени, ни сил. Нападавший — а это был уже не слуга, а молодой стражник — потерял равновесие, я окончательно выбил почву из-под его ног и приложил головой о стену. Слуга уже улепётывал по коридору; какое скверное приключение, подумал я, кусая губы.

А ведь тут их было полным-полно! Поймать бы хоть одного — любого, лишь бы толстощёкого и в буклях… Где?!

«Маг из Магов!»— привычно взмолился я, проталкивая своё непослушное тело сквозь сгустившийся воздух бесконечных переходов. И тут же вспомнил близорукий взгляд щуплого призрака, плюнул, заскрипел зубами:

— Дамир! Придумай что-нибудь!

Из-за поворота мне навстречу высыпала орава стражников. Вероятно, они точно знали, куда и зачем бегут, — при виде меня на усатых мордах проступило оживление. Их было пятеро, но сосчитать я смог только тогда, когда нагая мраморная дева, вывернутая из ниши вместе с пьедесталом, вывела из строя двоих. В узком коридоре увернуться было некуда — боюсь, до конца жизни эти двое неудачников будут содрогаться при виде голых женщин. Прочие кинулись на меня, один меч едва не перерубил копьё в моих руках, но недорубил, увяз. Прикрывшись копьём, я успел увернуться от двух других мечей, но реакция по-прежнему была не та, чисто ускользнуть не удалось, клинок порвал куртку у меня на плече и скользнул по руке, хотя боли я, разъярённый, не почувствовал.

Будь мои противники настоящими бойцами — от меня, заторможенного, осталась бы кучка костей. Но в стражу братьев-герцогов отбирали, по-видимому, не за бойцовские качества, а исходя из внушительного внешнего вида; все трое были на полголовы выше меня, и все трое по очереди выбыли из битвы — в этом мне помогли мраморный юноша в нише напротив, череп невиданного зверя с широченным размахом рогов и мягкий ковёр поверх скользкого пола.

Я переступил через стонущие тела. Перепрыгнул через безголовый торс мраморного юноши, не глядя, поднял чей-то меч и вприпрыжку ринулся по коридору.

Дамир, Дамир, такова твоя помощь?!

Откуда-то сбоку потянуло сквозняком; гобелен на стене качнулся, я рванул его — безжалостно, как когда-то полог над повозкой комедиантов. Потайная лестница?! Дамир, неужели ты меня слышишь?..

Постоянно хотелось отплёвываться. Чем это, хотелось знать, нас опоили…

Вряд ли тёмная, крутая, винтом завинченная лестница слышала когда-нибудь подобные проклятия. Рекотарсы не бранятся при дамах — это вовсе не значит, что они не умеют ругаться. Э-э-э, и племенной жеребец покраснеет…