Скитальцы

Однажды в воскресенье к Эдеварту пришёл Ездра. Эдеварта не было дома, он был где-то в полях, бродил, как обычно, без дела, думая о своём. Ездра побывал в церкви, он принёс оттуда газету Йоакиму, а также письмо для Эдеварта из Америки. Они разглядывали жёлтый, словно из пергамента конверт, написанный торопливой рукой адрес, множество печатей.

Позвали Поулине, чтобы и она взглянула на письмо.

Может, лучше его сжечь? — предложил Йоаким.

Ездра и Поулине подняли на него глаза, Поулине даже испугалась.

Нет, этого нельзя делать, прошептала она.

А ты что думаешь? — спросил Йоаким у Ездры.

Не знаю, что и сказать.

Тогда мы его сожжём!

Поулине повторила: Нет, мы не должны этого делать!

Йоаким: А я сделаю!

Он взял письмо и хотел уйти, но Поулине остановила его: А что ты сказал бы, если б я сожгла то письмо, которое положили в ящик для тебя?

Йоаким подумал и отдал ей конверт: Поступай, как знаешь!

Поулине многое дала бы за то, чтобы увидеть лицо Эдеварта, когда он будет читать это письмо, но он скрылся в своей комнатушке и долго не выходил оттуда. А когда вышел, чтобы выпить со всеми кофе, был молчалив и ни на кого не смотрел. Потом он снова ушёл в поля.

От мыслей об Эдеварте и его письме их отвлёк приход Каролуса, чем-то очень взволнованного; Каролус тоже побывал в церкви и получил сообщение, что Ане Мария возвращается домой, она приедет с первым же пароходом.

Каролус был в раздумье, дело-то серьёзное, и он хотел, чтобы встречать жену с ним поехал Йоаким, его правая рука.

Йоаким не мог отказаться. Она приедет послезавтра, сказал он. Мы возьмём лодку Эдеварта.

У меня и у самого есть карбас, сказал Каролус. Может, лучше спустить его на воду и отправиться на нём?

Нет, зачем же?

Не знаю. А вдруг у неё будет с собой багаж.

На это Йоакиму нечего было возразить, и он промолчал.

Ей будет удобнее в карбасе. Бедный Каролус совсем поглупел, он так долго ждал возвращения жены, что теперь растерялся.

Мы поедем на лодке, решил Йоаким...

Они выехали во вторник утром, и Каролус всё ещё волновался, но четырёхвесельная лодка оказалась достаточно вместительной. С пристани в неё спустилась истинная уроженка Поллена — Ане Мария, дерзкая, решительная, с узелком одежды под мышкой. С обоими мужчинами она поздоровалась за руку, Каролус улыбнулся, покраснев от смущения, и попросил её сесть на корме. Они отправились домой.

Эта пресловутая Ане Мария мало изменилась за эти годы, похоже, и платье на ней то самое, в котором она уехала из дому, она сидела красивая и серьёзная. Поскольку Каролус молчал, всё ещё не придя в себя от встречи с женой, Йоаким спросил: Какая была погода, пока вы плыли на север?

Хорошая, ответила она. Никак это ты, Эдеварт?

Нет, сказал Каролус, это Йоаким, его брат.

Йоаким? — удивилась Ане Мария. Так ты уже совсем взрослый мужчина? Да, время идёт.

Чертова баба, она не плакала, не смеялась, она осталась точно такой же, какой уехала, должно быть, ей там жилось неплохо. А ты растолстел, сказала она мужу.

Скоро я стану как боров! — согласился он и грустно усмехнулся, хотя на самом деле не имел ничего против того, что у него выросло брюшко и он стал похож на важного господина.

Ане Мария спросила, что нового в Поллене. Мужчинам было затруднительно рассказывать о новостях, они то и дело начинали высчитывать, сколько же лет она отсутствовала. Теперь у нас на скалах каждый год сушат рыбу, сказали они. Это я знаю, сказала она. Кое-кто женился, кое-кто умер — впрочем, ещё до того, как её увезли, но старый Мартинус умер уже без неё, Теодор и Рагна поженились. А Габриэльсен разорился, но теперь у них в Поллене есть своя лавка. Ане Мария, с интересом: Неужели Каролус занялся торговлей? Нет, нет, это Эдеварт и Поулине. Подумать только, малышка Поулине, она была такая маленькая, да, время идёт! Идёт, согласился Каролус, он уже совсем оправился, а скоро у нас в Поллене будет и своя почта, не зря я сижу в местной управе! Почему у нас не может быть своей почты, как в Нижнем Поллене? Почта не интересовала Ане Марию. Йоаким сказал: Это всё Август. — Что за Август? Ах тот...

Он рассказал ей обо всех полленских делах. Чёртова баба, её нисколько не смущало, что она возвращается домой, отбыв наказание. Впрочем, Ане Мария всегда держалась гордо и независимо, и она не собиралась отказываться от своих привычек. Каролус, со своей стороны, был рад, что обошлось без слёз, объятий и прочей суеты. Вот разве что ей следовало бы иметь с собой побольше багажа после такого многолетнего отсутствия, дабы не дать повода лишним пересудам.

Эдеварт всё больше замыкался в себе, теперь он был готов в любой день сорваться и уехать куда глаза глядят. Он навестил Осию, поиграл с её маленькой дочкой и дал ей десятикроновую купюру, чтобы мама ей что-нибудь купила. Осия всплеснула руками, но Эдеварт сказал, что десятка — это на новые деньги, а ежели считать в далерах, то это всего два с половиной. Спасибо, ты всегда был таким щедрым! — сказала Осия. Эти слова взволновали Эдеварта. Он почувствовал себя глупо, отвернулся и ушёл, даже не попрощавшись...