Скитальцы Гора (ЛП)

— С вашего разрешения? — вежливо спросил тот кого звали Октантий.

— Конечно, — понимающе кивнул я.

Получив моё разрешение, мужчина несколько раз наотмашь хлестнул рабыню по щекам, чередуя удары ладонью и тыльной стороной кисти. Ина полными ужаса глазами уставилась на нас. Её взгляд дико метался с меня на него и обратно. Из глаз женщины брызнули слёзы, а на губах появилась кровь.

— Ты не можешь обращаться к свободным мужчинам по имени, — объяснил я.

— Да, Господин, — всхлипнула она.

— И Ты должна обращаться ко всем свободным мужчинам — «Господин», — добавил я, — а к любой свободной женщине — «Госпожа».

— Да, Господин! — произнесла рабыня.

— Спасибо за преподанный нерадивой рабыне урок, — поблагодарил я.

— Пустяк, — отмахнулся Октантий.

— Кажется, она узнала вас, — заметил я.

— Я Октантий из Ара, — представился мужчина. — Я был шкипером на её барже в дельте.

— Понятно, — кивнул я.

Вот значит, где я видел его прежде. Вероятно, это действительно была мимолётная встреча, когда я тянул промокший ренсовый плот с Плинием и его отрядом, а он, скорее всего, стоял на палубе баржи.

Октантий выпрямился и посмотрел сверху вниз на рабыню.

— Твоё имя — Ина? — уточнил он.

— Да, Господин, — ответила она.

— Именно так назвал тебя твой владелец?

— Да, Господин.

— Ты — новообращённая рабыня, — констатировал мужчина.

— Да, Господин, — подтвердила Ина.

— Ты хорошо выглядишь в ошейнике, — признал он.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила рабыня.

Ошейник, который она теперь носила, не относился к обычным, которые носит большинство рабынь на севере, плотно прилегающим к горлу женщины, запирающимся на замок, плоским, блестящим ошейникам, про которые говорят: «легкий, но несгибаемый». Это была простая полоса железа, которая была согнута вокруг её шеи и закрыта заклёпкой, поставленной ударом молота. Такие ошейники часто служат в качестве временных во время транспортировки. Иногда также они используются в домах работорговцев как внутренние ошейники во время дрессировки рабынь. Многие из женщин во временном лагере, например, носили именно такие ошейники. Конечно, главное их преимущество — дешевизна.

— Ты давно должна была оказаться в таком, — усмехнулся Октантий.

— Да, Господин, — отозвалась Ина.

— Все женщины принадлежат ошейникам, — процитировал он известное гореанское изречение.

— Да, Господин, — согласилась рабыня.

— И твоё клеймо, — добавил мужчина, — получилось аккуратным, и превосходно отпечаталось в твоей плоти.

— Спасибо, Господин.

— Теперь тебя ни с кем не перепутать, — сказал он.

— Нет, Господин.

— Ты отлично отмечена.

— Да, Господин.

— Ого! — воскликнул мужчина, когда отбросил за спину её волосы, оголив бока её головы.

Ина вдруг разрыдалась не выдержав позора.

— Эх, — вздохнул Октантий, — как же Вы унизили и опозорили её!

— О-о? — протянул я.

— Девка с проколотыми ушами, — насмешливо сказал он Ине, и та опустила голову, рыдая от стыда.

— Что Вы сделали со мной! — кричала она тогда. — Зачем Вы это сделали со мной!

— На самом деле, всё не настолько плохо, — постарался я успокоить её.

Потом, в течение первого анна после обработки она была неутешна, но затем начала успокаиваться. Однако теперь, в результате осмотра новым мужчиной, она снова оказалась в состоянии тяжёлого унижения, будучи ещё раз эмоционально подавленной мыслями о том, что с ней было сделано, и какому потрясающе оскорбительному неуважению подвергнута тем, что её уши прокололи. Это было одной из тех надписей, которые я оставил на её теле жировым карандашом, отправляя на обработку. Другие отметки касались типа клейма, места клеймения и типа ошейника. Символы, указанные на доске, около начального пункта цепи обработки, где стояла очередь из женщин и девушек со скованными за спиной руками, позволяли закодировать инструкции для мастеров клейм и прочих дел, связанных с рабынями. Эти отметки на теле принято оставлять на видном месте, так, чтобы мастера точно знали, где искать и ни в коем случае не пропускать ни одной детали. Этим местом, в соответствии с соглашением работорговцев по временной маркировке женщин, является левая грудь.

— Вы, конечно, не одобряете, — понимающе улыбнулся я.

— Да что Вы, — отмахнулся Октантий. — Наоборот, всецело одобряю!

Ина пораженно уставилась на своего бывшего подчиненного.

— Теперь на тебя можно надеть серёжки, — сообщил ей мужчина, и взгляд рабыни наполнился ужасом.

— Сомневаюсь, что ваш заказчик, или заказчики, одобрят подобное, — заметил я.

— Не думаю, что это имеет для них какое-то значение, — усмехнулся он.

— О-о, — протянул я.

— В конце концов, это логично, — сказал он, — если уши рабыни должным образом подготовлены, то они вполне готовы принять закрепление в них подобающих украшений.

— Понятно, — кивнул я.

— Можно её снова упаковать в капюшон, — небрежно бросил Октантий.

— Значит, Вы были шкипером на её барже? — уточнил я.

— Да, — кивнул он.

— Могу я поинтересоваться, насколько большой была команда?

— Девять человек, включая меня самого, — ответил Октантий.