Скитальцы Гора (ЛП)

Пора было убираться отсюда по-добру — по-здорову. Окинув взглядом окрестности, я нырнул в сторону ближайших зарослей ренса. По пути меня зацепила вторая акула. На ощупь трудно перепутать такое существо с каким-либо другим. Шкура акулы необыкновенно груба, что, как мне кажется, удивительно для существа, живущего под водой. Её можно сравнить разве что с наждачной бумагой. Если акула пробороздит по коже человек, то может запросто содрать её. Кстати, ренсоводы зачастую используют акулью шкуру вместо наждачной бумаги. Я оттолкнул рыбину от себя, и почувствовал, как меня толкнуло волной от её мощного серповидного хвоста. Вопреки расхожему мнению, люди для акул естественной добычей не являются, не больше, чем для тарларионов. Соответственно, прежде чем напасть на незнакомую дичь, акула сначала присматривается к ней, проводит разведку, как бы случайно задевая её, ударяя и так далее, и лишь потом, набравшись смелости или уверенности, проводит атаку. Безусловно, это утверждение тоже не догма, поскольку эти существа, как впрочем, и любые другие, отличаются одно от другого. Кроме того, есть те кто уже попробовал человеческого мяса, или проверил, что на людей можно нападать. Такой хищник, с большой долей вероятности, будет намного более агрессивным. Следует также упомянуть такой фактор, как наличие крови в воде, что может привести акулу в бешенство и стимулировать её нападение. Другой такой стимулятор — нерегулярные движения в воде, например, метания. Полагаю, что у акулы это вызывает ассоциацию с травмированной рыбой. Вполне возможно, что эту пару акул сюда могли привлечь удары меча Плиния по воде, хотя, я и сомневаюсь, что он понимал это и делал это осознанно.

Вынырнув среди стеблей ренса, я оглянулся назад и окинул взглядом островок. Люди уже вышли из воды и теперь наблюдали за болотом. Смотрели они в мою сторону, однако, признаться, я не думал, что они могли разглядеть меня в слабом свете приближающегося вечера, да ещё и сквозь тучу мух, словно тёмный ветер пролетавших между ними и ренсом.

— Догнать его! — требовал чей-то голос.

— Я ничего не вижу! — подвывал другой, подозреваю, принадлежавший Плинию.

Если муха ужалила его не прямо в глазное яблоко то, скорее всего, он выздоровеет. Впрочем, я не сомневался, что несколько очень неприятных дней ему обеспечено в любом случае.

— В погоню! — кричал ещё один, но я не заметил, чтобы хоть кто-то проявил энтузиазм и последовал за мной в воду.

— Его и так сожрут акулы, — донеслось до меня сквозь гул.

— Точно, — поддержал кто-то.

— Садитесь в лодки! — требовал Плиний, но, ни один из его товарищей, даже не подумал дёрнуться в сторону лодок.

— Мухи! — кричали солдаты на берегу, размахивая руками.

— Прячьтесь! — выкрикнул кто-то самое разумное в данной ситуации предложение.

Я видел, как Плиний, оставленный его товарищами в одиночестве, вложил меч в ножны и, подняв кулаки, угрожающе потряс ими в сторону болота.

Автоматически мой мозг просчитал шансы на успешное возвращение на берег и попытку убить его. Сейчас, когда Плиний стоял один на берегу, они казались превосходными. Потом, я увидел одного из его товарищей, скорее всего Тита, подошедшего и взявшего его за руку. Бывший мой конвоир, с явной неохотой, развернулся и последовал за Титом на остров, чтобы занять место среди других.

Стоя в ренсе при свете лун, периодически затемняемых живыми облаками, проносившимися надо мной, я снял со своих рук начавшие ржаветь наручники, и зашвырнул их вместе с ключом подальше в болото.

Я пытался взять под контроль бушевавшую во мне ненависть к солдатам Ара. Какая бы мне была польза, если бы я вышел на берег, захватил меч и устроил там резню? Тем более что среди них был только один человек, кровь которого я действительно жаждал пролить.

Нет, сказал я сам себе. Пусть лучше о них позаботится болото.

Наконец, оставив заросли ренса, я медленно и стараясь не шуметь, поплыл вокруг острова, чтобы появившись на противоположном берегу уделить внимание рюкзаками и запасам продовольствия. Забросив всё, что меня заинтересовало в один из последних оставшихся несчастных ренсовых челноков, днище, которого уже наполовину сгнило, я отвязал швартовную верёвку и по колено в воде потащил свои припасы прочь от острова, туда, где я оставил плот.

Спустя несколько енов я уже лежал на плоту и заправлялся чёрствым хлебом и вяленым мясом. Вооружен я теперь был мечом и кинжалом, одет в тунику с цветами Ара. Хотя было довольно тепло, я накинул на себя одно из одеял, которые позаимствовал у своих бывших тюремщиков. Сейчас это, прежде всего, была защита от мух, но чуть позже, мои трофеи сослужат мне хорошую службу, ведь озноб и даже лихорадка уже не за горами, это вполне предсказуемое последствие яда жалящих мух, когда те укусили человека в количестве большем, чем нормальное.