Скитания

Он понял: его прибыльное дело потонуло раньше корабля вместе с мечтами о собственном форте, а до бригантины желали добраться оголтелые морские стражи. Возможно, так он расплачивался за кровожадность, которой отличался в юности. Слишком громкую славу себе снискал, слишком узнаваемым стал в своей жестокости и безнаказанности, стервятник войны в Круне.

— Мы должны исчезнуть, — провозгласил Сварт однажды.

Он четко помнил запах старых карт в каюте и поникшую голову Облезлого Сэма, который неуверенно спросил:

— Как, капитан?

— Инсценируем кораблекрушение. Распустим слухи о нашей гибели, — деловито заявил Сварт, а Облезлый как будто почувствовал в тот день, что их просто намерены вышвырнуть, словно ненужный мусор.

— А что потом? — вздрогнул старпом, мечась из стороны в сторону привязанным цепным псом.

— А потом вы станете добропорядочными гражданами острова Кафу.

Сварт выбрал место подальше от Круны и Гриустена, на самом экваторе. Беда острова Кафу состояла в том, что цивилизация коснулась его только на одном побережье. Большую же часть занимали непролазные экваториальные леса. Этим и пользовались исстари пираты. Тогда Сварт еще не знал, что попадет в поместье Вессонов, но уже примерно выстроил план по захвату власти.

— Но как, капитан? — недоумевал Облезлый.

— С моей помощью! Я стану мэром.

— Мэром?

— Или даже губернатором части острова, — заверил Сварт.

— А что мы? — все еще резонно сомневался старпом.

— Сперва я должен стать мэром или губернатором. Вам придется ждать. Найдете необитаемый остров. Возле Кафу есть целый архипелаг.

— И как вы станете губернатором?

— Это мое дело. Мне понадобится лодка. Я буду ждать вас на острове Кафу через три года. Причалите к пустынному берегу южной стороны.

Так он и составил план побега, показывая Облезлому Сэму бухты на выцветшей карте, но уже вовсе не заботясь о судьбе команды и корабля.

Сначала они выследили небольшое торговое судно, следующее с Кафу в Гриустен, и затопили его, перерезав и утопив всю команду и пассажиров. Люди Сварта послушно инсценировали кораблекрушение собственной бригантины, раскидав обломки чужого корабля по отмели и развесив на скалах свой старый изорванный флаг. Затем пришлось беспощадно пожертвовать несколькими членами команды, чтобы создать видимость настоящей катастрофы. Сварт все равно подозревал каждого в желании поднять бунт, последние годы весь его авторитет держался только на страхе. Впрочем, так повелось изначально, со дня захвата власти.

— А вы уверены, что это сработает? — сомневался старпом.

— Один из убитых немного похож на меня телосложением. Чайки съедят ему лицо раньше, чем тело обнаружат, а вот мои личные вещи и одежда станут хорошим свидетельством для какого-нибудь безвестного морского стража. Пусть гордится тем, что нашел останки капитана Две Красные Руки.

— И сабли ему оставите? — недоумевал опешивший старпом.

— Нет! — возмутился Сварт так, будто ему предложили отрезать правую руку. — Этого представления будет достаточно. Они хотят считать нас мертвыми. И поверят в наиболее легкий исход этого противостояния.

Вскоре он с радостью прочитал в газетах джиннов новость о собственной безвременной «гибели». «Кара судьбы. Шторм избавил восточное побережье от жесточайшего из пиратов» — гласил один из заголовков.

«Все, теперь ничего не мешает. Никто не мешает. Свобода! Больше никаких бунтов, никаких бесконечных стычек с морскими стражами. Только я и моя новая сущность. Я достоин настоящего величия», — подумал Сварт, ступая на глинистую почву острова Кафу.

Он надеялся, что за три года его пиратов либо переловят джинны, либо корабль разобьется о скалы. После смерти лорда Вессона и пропажи Аманды Вессон появление пиратов и вовсе перестало быть важной частью плана по утверждению своего авторитета в городе.

Как ни странно, команда во главе с Облезлым Сэмом выполнила приказ, ровно через три года причалив к безлюдной бухте Кафу. Сварт понял, что пора завершать свой блестящий план, как он изначально хотел: пообещать своим новую жизнь и истребить вместе с морскими стражами, тем самым развеяв все подозрения относительно своей новой личности.

Но тогда же на берег высадился Маиму-Длинноногий…

— Нет! Опять этот смех! Опять он смеется надо мной, никто не имеет права смеяться надо мной! — задохнулся видением Сварт и резко вынырнул из багряной пелены.

— Сварт… — тихо позвал Сумеречный Эльф, но его голос потонул в порыве ветра. А вот смех Маиму гулко звенел в ушах.

Молчание убивало быстрее, чем жажда, терялся счет времени. Сумеречный Эльф застыл выброшенным на сушу дельфином, тяжело дыша. Внезапно послышался его голос, тихий, прерывистый:

— Сварт… Ты действительно так ненавидел эту девушку, Аманду, так ненавидел, что хотел убить ее? И отца ее? Другого пути не было?