Скитания

— Мать… отец… — престранно скривился Сварт, вздрогнул и усмехнулся. И никто бы не сумел разгадать, что за упрек, насмешка или боль таились в этой усмешке. Никто не должен был разгадать, никогда.

— Так куда? — мотнул головой Сумеречный Эльф, все еще указывая скрещенными руками в разные стороны.

— В город.

— Кстати, что нам теперь делать? Надо набирать новую команду!

— И как? Спасать висельников? — бросил иронично Сварт, оборачиваясь.

— О! Я же знал, что ты генератор идей! — снова начал пританцовывать Эльф.

— Это был сарказм, — процедил сквозь зубы собеседник.

— Нет! — подскочил Эльф, оказавшись впереди, заглядывая в лицо и улыбаясь: — Это была идея. Без денег мы все равно никого не наймем.

— Если они висельники, значит, они уже попались раз, попадутся и еще, — недовольно обошел спутника Сварт, точно грязную лужу. — И они в реестре джиннов.

— На эшафоте оказался как-то раз сам Гриф Риппер. О, лишь бы Маиму не повторил его судьбу однажды, — развел руками Эльф, шествуя скромно позади.

— Я же просил не упоминать это… это… — Сварт захлебнулся своей ненавистью. — Имя.

— Спокойно. Не буду, — твердо отозвался Эльф.

Дорога поднимала пыль, клубилась, исходя протяжностью шагов, куда-то вдаль.

«Я буду жить, я знаю все, я буду жить или казаться», — снова звучала песнь безумия в голове Сумеречного Эльфа, и веселье его смешивалось с мучением.

Сварт шел с отвратительной звериной гримасой на лице. Дорога тянулась, а город не появлялся, и он начинал ненавидеть все живое. Ненавидел и неживое, например, избитые и порванные сапоги, некогда шикарные и дорогие. Ненавидел камни, попадавшие под подошвы. Ненавидел душный воздух, от которого пекло в груди.

Но, конечно, больше всего он ненавидел Маиму-Длинноногого, из-за которого все так сложилось, из-за которого…

— Жарко… — выдохнул едва слышно Сварт.

В голове что-то неприятно сжалось, запульсировало острой болью. Последние пару лет слишком часто. А после сражения с Маиму — практически постоянно. То ли от ненависти, то ли от крепкого удара по этой самой голове.

Солнце колыхалось нестройным диском, повиснув в зените, лето выдалось жарким. Сварт раздумывал, куда же все-таки идти, что теперь делать, но мысли плохо ладили между собой, он только пробормотал, не воспринимая как живой объект Сумеречного:

— Ничего, много я повидал, бывало и хуже, справлялись же как-то… Хуже… Куда хуже вообще? Эй! Придурок!

— Вас слушаю! — подскочил немедленно Сумеречный Эльф.

— То есть ты признаешь, что ты придурок? — откровенно издеваясь, переспросил Сварт: — Прекрасно. Так вот, гнида, рассказывай, что это за сокровища и какая у них связь с Ифритовой Смертью?

— Так, мы выяснили, что я придурок, а не гнида, — погрозил пальцем Сумеречный и торопливо заговорил: — Алмаз Времени возвращает время, но он не работает без доски с циферблатом. Доска на Ифритовой Смерти.

— Покажи карты.

Сумеречный Эльф протянул карты. Они сделали привал в тени деревьев, и Сварт долго изучал два смятых листка, весьма напряженно вчитываясь в замысловатые буквы, разбирая очертания знакомых и незнакомых островов.

— У меня есть план, — вскоре проговорил капитан будущего корабля. Очевидно, он удостоверился в подлинности предоставленных карт.

— Есть ли у вас план, мистер Фикс, есть ли у вас план, — шутливо проговорил Эльф, но Сварт его снова не понял:

— Что?

— А… Не обращай внимания, — замялся спутник: — Я все забываю, что мы не в мире Земли.

— Так, теперь рассказывай по порядку: кто ты, откуда и зачем увязался за мной? — будто пошел на примирение Сварт, пристально глядя на Сумеречного Эльфа и в такт словам указывая на спутника вытянутой кистью.

— Я уже говорил. Я неудавшийся Страж Вселенной, один из Тринадцати Проклятых. Прибыл из другого мира. Помогаю тебе, потому что не знаю твоей судьбы. Как это работает? Я знаю все судьбы мира. Кроме своей. Таково табу мироздания. Но иногда случаются пробелы в моем знании про судьбы людей, из чего я делаю логическое заключение: там должен быть я. Ведь своей судьбы я не знаю. В твоей судьбе случился такой «пробел», вот я и появился. А так это все от чистой любви к человечеству. Ну, или скуки, как тебе ближе.

Эльф говорил непринужденно и дружелюбно. Сварт поморщился, вновь брезгливо отсаживаясь, надменно кривясь:

— Никак мне не ближе. Бред какой-то. Не верю. Ты мошенник, скорее всего. Не верю!

Не верил… Никто ему не верил, ему, искаженному эксперименту мира Бенаам. Само мироздание не верило, отрицало его существование. И безумие прорывалось с темной стороны, вторая личность, засевшая в голове Неудавшегося Стража, рвалась наружу. Он больше не мог противиться переменам, он и так долго терпел, сдерживал себя. И вот…

Лицо Сумеречного Эльфа изменилось, вдоль него словно пролегла черная тень. Страшная тень.

Глаза загорелись огнем маньяка, алые губы обнажили оскал, по щекам зазмеились багряные разводы, на пальцах появились длинные загнутые черные когти.

Воплощение зла.