Скитания души неприкаянной(СИ)

   Когда солнышко засветило уже совсем по-весеннему, я начала гулять - я всегда весной гуляю. Я уходила кругами от приютившего меня дома, разведывая местность и любуясь видами. Маленькие улочки, узенькие проулки, тупички и переходы, скрывшиеся под надстроенными вторыми и третьими этажами. Здесь замечательно было бы скакать по крышам -- вот уж любимая забава детства. Вот говорят -- грязно было, грязно, а посмотреть -- так и в реальности, в нашей современности во многих европейских городах, про азиатские и не говорю даже -- не особенно-то и чище. Здесь ведь тоже мусор вывозят, а что не вывезли -- сгнивает само -- ведь тут асфальта нету, земля сама берет свое. Запах, правда, не очень кошерный, да и босиком не походишь -- но в этом и реальность не сильно балует -- вдруг, да попадутся осколки, гвозди, выпотрошенные консервные банки -- тоже очень больно впивается. А вот чистота в домах -- личное дело каждого. Я заглядывала в окна -- благо, большей частью они невысоко -- где-то было чистенько и красивенько, а где-то -- форменный бардак и дикие крики -- я оттуда старательно уносила ноги -- не особо приятно находиться в таких местах. С мытьем -- тоже личное дело каждого -- кто-то весьма блюдет себя (например, я -- но у меня привычка с детства) -- к таким относилась и Ирмильда, и молочник, а кто-то ходил по улицам, благоухая всеми ароматами Шанель помойной серии. Все, как в реальности. Жизнь -- личное дело каждого. Зубной щетке тут были замены -- начиная от пепла и угля, заканчивая каким-то мне неизвестным растением, которое собирали летом и засушивали, а потом размачивали и растирали в зубах. Кариеса, кстати, было очень мало -- не то у людей питание, чтобы им болеть. Мыться было неудобно, но для русских, которым ежегодно воду горячую отключают -- вполне привычно -- в тазиках. Другое дело -- тут водопроводов не было -- что принес, то и твоя ванная. Поэтому частенько экономно обтирались. Голова тут, кстати, не сильно-то и пачкается, главное, беречь ее от тех, кто ходит, благоухая Шанелью -- вошек хрен выведешь, здесь еще не изобрели, чай, выводящего их средства. То есть, говоря простым языком -- все, что я читала про средневековье -- не более, чем ложь. И даже исторические записки русской княгини, приехавшей в Европу и ужаснувшейся грязи, меня не убеждают. Знаете, есть такие люди, которым все не айс. Помнится, на днях общалась с человеком, которому пятизвездочный отель в какой-то европейской стране показался задрипанной конторкой -- там, видишь ли, полотенца просто вешали, а не укладывали красивыми фигурами, да и было их всего четыре, хотя человек привык к шести. А уж то, что светильников на двоих в комнате было всего три -- один под потолком и два у кровати с разных сторон -- это, вообще, верх варварства -- положено два с направленным светом в с разных сторон под потолком, два у кровати, несколько по полу, чтоб ночью не навернуться и ночник. Короче, чем больше я путешествую, тем критичнее отношусь к официальной истории, хотя все, что происходит -- плод моей фантазии. Но ведь мозги-то шевелиться заставляет, думать вынуждает, сравнивать... С каждым днем гуляла я все длительнее, ноги мои все меньше дрожали, руки я тренировала мятием теста -- сначала болтушкой мучной, только чуть вязкой, потом все гуще и гуще -- очень пальцы тренирует. Делала выпечку в силу своих способностей и набираемых по крупинкам ингридиентов. По весне пошли все больше вегетаринские пирожки из травки -- сныти, крапивы, лопуха, первоцвета, что легко набирались за городом. Конечно, пока я не могла сама мять тугое тесто, чтобы печь пироги, но мне помогала Ирмильда и, утром наделав пирогов, мне навешивали лоток и отпускали восвояси. Это хоть как оправдывало мои отлучки, принося прибыль. В доме появилась утварь, сменили одежду, начинали подумывать о козе -- корову в городе не прокормить и негде содержать. Пирожки, с моим участием приготовленные, шли нарасхват, но неожиданностью для меня это уже не стало. Ту одежду, в которой меня принесли -- пустили на тряпки -- на большее она уже не годилась. Я научилась подвязывать волосы, как здешние мадамы, научилась копировать их манеры и стиль разговора, только вот поведение нет-нет, да и выдавало во мне другое воспитание, нередко привлекая взгляды. Знаете, какая самая большая мечта мужчин? Найти женщину, непохожую на других. Все фильмы, как один, явно выделяют главную героиню, как отличную от всех остальных женщин. Особенно меня радуют фильмы, где главные героини нравятся мужчинам, попадая в другие страны. Но ведь это неудивительно. Когда все поголовно воспитываются в одной системе -- сложно найти среди гальки бриллиант. А вот галька, пришедшая из другой системы воспитания, поневоле становится бриллиантом, потому что поведение ее обусловленно другими привитыми нормами. В своей среде бриллиант стараются задушить, а из чужой среды с радостью принимают. Так удивительно. Поэтому я очень уважаю женщин, ставших бриллиантами в своей системе воспитания. И поэтому я не удивлялась мужским заинтересованным взглядам -- частенько я забывала опускать глаза долу, рассматривая с любопытством окружающее, мне не составляло труда приподнять юбку, чтобы сохранить ее, переступая лужу, я с некоторым запозданием кланялась монахам, напрочь забывая, что они тут -- главные. Но я старательно копировала поведение аборигенов, потому что возможное очередное обвинение в колдовстве меня пугало до дрожи. И я старалась не заигрывать с мужчинами, шарахаясь от них, как от огня -- напоказ и явно подчеркивая свое отношение -- я слишком хорошо помнила, как попала в подвал инквизиции и нарваться на еще одну госпожу Ханну мне не улыбалось.