Скитания ворона

Дом погрузился в тишину, и Базиль еще какое-то время читал, сидя в кресле у шахматного стола. Потом доктор, не спеша, стал обследовать мебель кабинета. Какие-то панели и кнопки он уже давно знал, какие-то обнаружил при осмотре. Все, что можно, было открыто, но нигде не имелось и намека на документы. Так, старческая фантазия и только. Базиль обнаружил коллекцию курительных трубок в тайнике, археологические ценности, явно египетского происхождения, но документов и вообще бумаг не было нигде.

Он так увлекся, что не заметил, как в дверях появился Жак. Старый слуга долго наблюдал, как старинный друг его хозяина роется в тайниках. Потом неслышно отошел от двери и так же тихо спустился во двор. В полной темноте, не включая фонаря, Жак направился к гаражу. Хозяйство свое он знал и мог без труда найти дорогу…

Глава 7 АФИНСКИЕ КАНИКУЛЫ (1985)

— Две «Маргариты».

— Сию секунду, уважаемая.

Смазливый официант картинно смахнул со столика воображаемые крошки, демонстрируя симпатичной и явно небедной иностранке свои стати, обтянутые белой униформой, словно балетным трико. Впечатления не произвел, сразу преисполнился достоинства и плавно отвалил к стойке.

Таня Дарлинг усмехнулась. Над кромкой бассейна показалась мокрая голова Сони Миллер, собственного корреспондента Би-би-си.

— Уф-ф! Прямо реинкарнация в мире богов!

— А кто говорил, что будет плохо?

Фыркая, как тюлень, Соня поднялась из бассейна и бухнулась на пластмассовый шезлонг.

— Ну и денек! Удивительно, что я вообще еще живая… Мерси. — Она приняла у официанта коктейль, с наслаждением глотнула. — Ну, Акрополе я еще понимаю, приобщение, так сказать, к истокам цивилизации, хотя, между нами, можно было бы дождаться денька попрохладнее, не в сорок же градусов. Но вот троллейбус на обратном пути!.. Скажи на милость, зачем было тащиться через полгорода в этой душегубке?

— Во-первых, никто тебя не неволил, могла бы спокойно заказать себе хоть кадиллак с кондиционером. Во-вторых, когда еще мы сподобимся побывать в сауне на колесиках. В-третьих, зато теперь как хорошо, сама же говоришь. А в-четвертых… в-четвертых, Соня, когда я увидела здесь, на афинских улицах, наши родные русские троллейбусы… Понимаешь, я сначала глазам своим не поверила, а потом… Помнишь у Окуджавы?..

— У кого? А, московский шансонье, я как-то брала у него интервью, и он сказал…

Таня не слушала подругу. Глядя куда-то далеко-далеко, она вполголоса запела:

— Когда мне невмочь пересилить беду, Когда подступает отчаянье, Я в синий троллейбус сажусь на ходу. В последний, в случайный…

Проходившая рядом молодая женщина с перекинутым через плечо махровым гостиничным полотенцем остановилась как вкопанная. На ее лице, бледном, утомленном, с черными кругами под глазами, отразилась сложная борьба чувств. Наконец, она чуть заметно качнула головой, беззвучно, одними губами проговорила: «Mais non…»<О, нет… — (франц.)> Но тут к ней резко обернулась Таня Дарлинг, затылком поймавшая ее взгляд.

— Лиз! — Элизабет кивнула робко, затравленно, как пойманный с поличным магазинный воришка. — Боже, вот уж кого не ожидала здесь встретить! Ну иди же сюда… — Таня устремилась к Лиз. Они обменялись дружескими, на французский манер, поцелуями в обе щеки. — Соня, знакомься, это Лиз, моя французская подруга еще по Москве.

— Миллер, — без излишнего дружелюбия представилась Соня.

Двухнедельный европейский тур с любимой подругой планировался давным-давно, и никакая Лиз в эти планы не входила. Оставалось надеяться, что знакомство это относится к разряду светских, и контакт ограничится получасовым трепом за коктейлями, максимум, дружеским ужином в таверне.

— Мы заказали по «Маргарите», присоединишься? — Лиз кивнула, и Таня просигналила официанту. — Как ты, рассказывай, мы не виделись целую вечность. Поступила, куда хотела?

— Да…

— Лиз готовилась в Академию Художеств Ленинграде, — пояснила Таня Соне Миллер. — Нравится учиться?

— Да… А ты как? Ты так скоропалительно исчезла тем летом. Возвращаюсь в Москву, а мне говорят: вышла замуж за англичанина и улетела в Лондон… — Говорила Лиз быстро, взволнована но, взгляд бегал по сторонам, не останавливаясь на Танином лице. — Кто твой муж, чем занимается?

— Червей разводит.

Соня Миллер кашлянула и спряталась лицом в салфетку. Лиз удивленно хлопнула ресницами.

— Как это — червей? Для рыбалки?

— Лиз, он помер в прошлом году.

— Извини, я не могла знать… Мои соболезнования.

— Лиз, это было лучшее, что этот урод сделал для меня… Впрочем нет, он мне оставил свою фамилию. Так что теперь я почтенная вдова, миссис Дарлинг.

— Миссис как?

— Дарлинг. Тебе разрешается называть меня по фамилии.