Складень

Гудели празднично куранты,
Слепил космический апрель,
А дома, у родной веранды
Гагарин посадил сирень.

Её окошко освещало

Вечерним тающим теплом,
И чай хозяйка разливала,
И сын смеялся за столом.

Сирень под майским ливнем мокла

И высоко пускала ветвь,
Как будто силилась сквозь стёкла
Его улыбку разглядеть.

Страна ликует по старинке,

В ней взведены всегда курки,
А на Гагаринском ботинке
Уже развязаны шнурки.

Словно посланец силы грозной,

Он по ковру хотел пройти –
За млечностью сирени росной
Проселком Млечного Пути.

Впитав Гагаринскую скромность,

Сирень весной светилась вся,
Великорусскую укромность
Сквозь буреломность пронеся.

Вселенная готова сжаться

И расширяться без конца
От солнечных околиц Гжатска
В пределах Божьего венца.

Купель

В молитвах твоих растворились века!
О Русь! Ты, как прежде, купель языка!

В тебя окунаем младенческий крик,

К твоей неразумности – разум привык.

Бредешь, спотыкаясь о прожитый день,

О наледи слез, о пеньки деревень.

Подрублено слово – и всем невдомек,

Откуда из корня явился росток.

И вот ручеёк к нему тайно бежит,

И вот оно бревнышком в храме лежит,

И вот уже рвется душой в облака…

О Русь, ты, как прежде, купель языка!

Свод Небесный просветительские поэмы

Венец

1

Источатся горестные льдинки,
Ветошью износится туман,
Белой птицей на Большой Ордынке
Монастырский высветится стан.

Живо в нём дыхание рассвета,

В почках – шевеление листа,
Обойдёт свой храм Елизавета,
Преподобномученицей став.

Ей, Святой в служении суровом,

Испросив нетленную судьбу,
Не до сна в жасминово-медовом,
Грешной Русью пахнущем гробу.

Испытавшей крестные страданья,

До кровавой капельки видны
Угольные шахты мирозданья,
Чёрное безумие войны.

Милость Божья Дом наш не покинет!

И на самом гибельном краю
Вымолит Великая княгиня
Бедолагу – Родину мою!..

2