Склеп, который мы должны взорвать (СИ)

— Ах, да. Но тогда у него все обстояло благополучнейшим образом. Даже не решаюсь осведомиться, сколько лет миновало с тех пор… Нет-нет, не сообщайте мне… Это слишком волнующе. Мне достаточно осознавать, что времена изменились… Я немедленно выехал на место… Поначалу служил младшим конторщиком, потом стал старшим. Прижился здесь за целых пять лет, в Москву уже даже не мечталось вернуться, хотя возможность появилась. Во флигеле мне отвели недурную комнату на первом этаже. В свободное время я читал книги из хозяйской библиотеки. А была она довольно обширной. Однажды вечером я сидел в кресле с не читаным до сих пор романом. Из него мне на колени выпало письмо… Оно было написано дедом моего патрона, Львом Кирилловичем. Кому адресовано — не удалось выяснить, вероятно, кому-нибудь из самых близких родственников или друзей, которому он доверял. Я не нашел ничего предосудительного в том, чтобы ознакомиться с чужой перепиской. Ведь ни автора, ни адресата давно не было не свете. Почему бы не полюбопытствовать? Однако открылись совершенно непредвиденные сведения. Суть в том, что письмо относилось к 1812 году. Вам, видимо, неизвестно, что тогда шла Отечественная война, и на нашей земле оказались французские войска. Лев Кириллович намеревался вместе с семейством отбыть в давно заброшенное свое поместье. В самой глуши, куда никто бы не заглянул. Имущество собирался вывезти, однако часть ценных вещей решил оставить на месте, тщательно спрятав. В усадьбе имелось множество старинной серебряной посуды, драгоценных столовых приборов. Фамильные бриллианты, жемчуг, заемные письма… Собрать все и вывезти было бы весьма неосторожно.

— Тут говорят: не надо держать все яйца в одной корзине, — вставляет поэт.

— Да, так тоже можно выразиться. На дорогах было неспокойно. К тому же, Лев Кириллович опасался собственных слуг. По округе ходили тревожные слухи. Дворовые в ожидании французов начали дерзить и почти в открытую отказывались повиноваться. Смутные настали времена…

Из письма следовало, что часть имущества будет перенесена в подвал. Прямо об этом не говорилось, однако намеки улавливались. Мне было доподлинно известно, что Лев Кириллович скончался в том же году, не успев вернуться в свое любимое поместье. А еще я слышал: сразу после войны положение семейства заметно пошатнулось, оно было близко к разорению. От скуки я интересовался родословной и делами своих нанимателей. Французы до поместья не добрались, никаких судебных взысканий наложено не было. Что же произошло? Сын Льва Кирилловича, храбрый офицер, получивший награды в сражениях, наводил строжайшую экономию. Только так наследнику постепенно удалось восстановить прежнее богатство. «Не в том ли состоит разгадка?» — спросил я сам себя. Быть может, наследники Льва Кирилловича не подозревали о кладе. А родственнику или другу Лев Кириллович письмо так и не отослал. Стало быть, имелась возможность, что клад все еще хранился в подвале…

Глава 24

Кажется, это первый призрак, увиденный мною за всю жизнь (а сколько лет я успел прожить, кто бы подсказал?). Точно первый. Смешанные чувства испытываешь в присутствии того, кто некогда был человеком и до сих пор не утратил большей части своей сути… Смесь любопытства, жалости и легкого удивления — не настолько великий повод, чтобы сильно удивляться… Встреча состоялась вблизи приземленного Города, а не в Аверхальме, где призраки и прочие экстравагантные существа не считаются диковинкой. Вот этот факт и впрямь примечателен. В Аверхальме мне не доводилось набрести на потусторонних созданий. А здешний призрак… Какой-то он не вполне каноничный. Где пугающие завывания и угрозы? Мрачного, угрожающего, душераздирающего молчания — тоже не дождешься. В качестве замены — доброжелательное общение, изысканно-старомодные манеры и очевидная искренность. Все это не воспринимается всерьез. Но и розыгрышем встречу не назовешь. Какой уж тут розыгрыш…