Склероз, рассеянный по жизни

Семья у меня замечательная, но жить вместе сейчас архаично и чревато раздражением. Основной раздражитель – я: все время ору и требую знать, где в любую минуту находятся родственники, а они в ответ вынуждены меня любить – вздохнут и любят. Правда, Михаил Александрович Ширвиндт как-то справедливо заметил, что ору я только на тех, кого люблю: чем громче крик – тем сильнее чувство. С людьми, мне безразличными, я тих и интеллигентен.

Стаж моих семейных уз зашкаливает за границы разумного. Я женат на Наталии Николаевне Белоусовой больше полувека. С момента нашего знакомства она успела побывать в школе, в институте, ведущим архитектором Центрального института спортивных и зрелищных сооружений имени Мезенцева и пенсионеркой.

В Омске я с гордостью гастролировал в театре, построенном по проекту Наталии Николаевны, где – впервые в истории мирового театростроения – в каждой гримерной есть душ. Она насмотрелась на артистов после спектакля!

Уважаемейший и солиднейший академик архитектуры Владимир Николаевич Белоусов, родной брат моей жены, будучи с делегацией в Омске, показал на музыкальный театр и сказал, что он спроектирован его сестрой. На что местное руководство аккуратно и стыдливо шепнуло ему, что театр построен не его сестрой, а женой Ширвиндта. Руководству и в голову не могло прийти, что это совместимо.

Наверное, хорошо, если жены растворяются в своих мужьях. Но, я думаю, в конце концов от этого можно сойти с ума – когда в тебе постоянно кто-то растворяется.

Друзья Качалова все время говорили ему: «Вася, ты великий артист, красавец, с бархатным тембром, женщины штабелями лежат у твоих ног, и – такой подкаблучник, тебя совершенно загнобила твоя Нина». На что Качалов отвечал: «Как вы не понимаете, я для нее еле-еле говно, а она – жена Качалова».

Мы жили в двух комнатах восьмикомнатной коммунальной квартиры в Скатертном переулке. В одной комнате – родители, в другой – сначала мы с женой, а потом еще и с Мишкой. Территориально было совершенно непонятно, куда этот кулек положить. И все время приходилось его перекладывать. У нас было старое вольтеровское кресло (я до сих пор в нем сижу), и, так как кроватка никуда не вставала, кресло оказалось просто спасением. Но, если в кресло нужно было кому-то садиться, Мишу перекладывали на кровать. Мы были молодые, хотели встречаться, общаться с друзьями, а он все время мешал, и поэтому клали его туда, где подушки, потому что на подушки гости все-таки садиться стеснялись.

Миша был шебутной ребенок. Как-то в одной передаче он говорил, что в детстве прошел огонь, воду и медные трубы. Это правда. Однажды он тонул в ледяной реке – я с трудом его спас, бросившись одетый, и вынул его в одном ботинке (второй куда-то уплыл). Потом Миша падал в канализационный люк, потом – в костер на даче. Вот и получается огонь, вода и медные трубы.

Я все время слышал: «Ты будешь заниматься ребенком или ты не будешь заниматься ребенком?!» И тогда я занимался ребенком. Сколько надо заниматься ребенком? Ну, пять минут, десять. Если воспитывать целые сутки, то можно это делать спокойно, а если на все воспитание – пять минут, нужно орать сильнее и палку искать, которой якобы собираешься проломить череп. Если все это размазывать на сутки и десятилетия, то не будет никакого результата. Так тоже никакого результата, но хоть уходит меньше времени.

Прабабушка Миши, когда у нее родился очередной ребенок, написала письмо Толстому: «Лев Николаевич, вы мудрый, дайте совет, как правильно воспитывать ребенка?» Писатель ответил: «Будьте совершенны сами, будут совершенны и ваши дети». Я с ним согласен. Я верю в генетику, а не в воспитание. Человеческая личность не воспитывается. Можно держать ребенка в строгости или баловать, лупить его или с ним нежничать, образовывать по всем направлениям, но рано или поздно вылезут гены. И чем воспитанней и образованней ребенок, тем непредсказуемей дальнейшая судьба. А если не вмешиваться, пустить это дело на самотек, все-таки есть надежда, что пронесет…

У Миши три средних образования – он «окончил» три средние школы. Постоянно приносил какие-то страшные записи учителей в дневнике, взрывал унитазы. Юный химик! Нас непрерывно вызывали к директору, но ходить туда и краснеть приходилось в основном жене.

Обычно в таких случаях родители нудят: «А вот папа в твоем возрасте…» Я тогда понял – ничего нельзя хранить. Когда в очередной раз мой сын прослушал тираду на тему «Вот твой папа, а ты…», он набрел на мои чудом сохранившиеся дневники и понял, что у него наследственный порок. Более того, по сравнению со мной он еще отличник. На этом все воспитание закончилось. Так что архивы нужно сжигать!

По словам Мишки, в десятом классе он получил от меня на день рождения самый неожиданный подарок – блок сигарет и зажигалку. Причем до этого его гоняли и ругали, если застукают с сигаретой, и после этого продолжали гонять. Мишка считает, что у меня просто не было под рукой другого подарка.