Склиф. Скорая помощь

По поводу выговора Марианна Петровна переживала мало. Больше радовалась тому, что беременных как-то вдруг сразу перестали привозить в приемный покой Склифа. Хоть и несуразно все вышло с «дипломатической миссией», а все-таки подействовало.

Ипотека

Надежду Борисовну «Скорая» забрала в торговом центре возле Курского вокзала. Дело было в воскресенье, ближе к вечеру.

— Так все неожиданно случилось, — рассказывала Надежда Борисовна, — и неудачно, конечно. Проводила подругу в Орел, решила пройтись по магазинам и вдруг — боль. Как будто кинжалом в грудь ударили. Болит и жжет одновременно. Дышать стало тяжело, и рука левая отяжелела. Я перепугалась, думала — инсульт. Чуть сознание со страху не потеряла, но до скамейки доковыляла. А там на меня охранник обратил внимание. «Вам плохо?» — спрашивает, как будто я ответить могу, воздух ртом хватаю как рыба. Какая-то незнакомая женщина мне таблетку дала, под язык. Не помогла таблетка. Только когда «Скорая» уколы сделала, понемногу отпускать начало…

Нестабильная стенокардия. Классика. Хоть студентам показывай, но в отделении неотложной кардиологии Склифа студентов не было. На кафедре скорой медицинской помощи и интенсивной терапии, частично базировавшейся в шестом, кардиологическом, корпусе Склифа, обучались клинические ординаторы и повышали квалификацию врачи. Их больше интересовали не классика кардиологии, а различные отклонения от нее.

На второй день пребывания в кардиореанимации, утром, во время обхода заведующего, Константина Варфоломеевича, Надежда Борисовна заторопилась выписываться.

— Болей больше не было, выспалась я превосходно, пора бы и честь знать.

— Необследованной я вас не отпущу, — покачал седой головой Константин Варфоломеевич, — впервые в жизни возникшая стенокардия, да еще столь резко выраженная, это не насморк.

— Но доктор, которая утром снимала кардиограмму, сказала, что у меня все в порядке.

— Во-первых, это была не врач, а медсестра, а во-вторых, кардиограмма сама по себе ничего не решает. Надо смотреть в динамике, надо делать «эхо»,[10] кое-какие анализы, надо проследить за тем, как будут развиваться события. В общем, настраивайтесь на три недели.

— Три недели здесь?! — ужаснулась Надежда Борисовна. — В реанимации?

— Если не будет сюрпризов, то завтра мы переведем вас в отделение. Там продолжите лечение и обследование.

— Три недели! У меня работа!

— У всех работа.

— У меня ответственная работа!

На титульном листе истории болезни было написано, что Надежда Борисовна работает в Промстройбизнесбанке. Начальником отдела ипотечного кредитования. Ответственная работа, бесспорно.

— Безответственных работ не бывает, — улыбнулся Константин Варфоломеевич, — так же, как и неиссякаемого здоровья. Для вас прозвенел первый звонок, от того, как вы будете себя вести, зависит, когда прозвенит второй и насколько сильным он будет. Вы свободный человек в свободной стране, я не имею права держать вас здесь против вашего желания, но предупреждаю — поспешность может привести к непоправимым последствиям. Умрете по дороге домой — и все. А вам ведь всего пятьдесят два года!

Константин Варфоломеевич умел объяснять ясно и доходчиво. И по выражению его лица было видно, что он не шутит и не преувеличивает.

— А здесь я не умру?

— Здесь больше шансов и возможностей помешать этому.

— Будь по вашему, — вздохнула Надежда Борисовна. — Боже мой, что скажет Леонид Никитич… Это наш исполнительный директор. Он с ума сойдет!

— Незаменимых нет, — «утешил» заведующий кардиореанимацией. — Не переживайте. Не сойдет с ума ваш Леонид Никитич.

Леонид Никитич сам с ума вроде бы не сошел, во всяком случае, говорил по телефону разумно и адекватно, но вот кардиологов Склифа своими звонками «достал» основательно. «Ах, умоляю, позаботьтесь как следует о лучшей нашей сотруднице!» «Ах, всем ли обеспечена наша Надежда Борисовна?! Если что-то потребуется, вы только скажите!» «Ах, хватает ли у вас возможностей?!» «Скажите, а вы меня не дезинформируете? У нее действительно все хорошо?..» И так далее, и тому подобное.

— Вот оно, Ирина Николаевна, чуткое отношение к сотруднику на новый лад, — сказал заведующий отделением неотложной кардиологии Качаровский лечащему врачу Надежды Борисовны. — Классический пример. Звонят каждый день, но никто не приезжает.

— Она запретила к ней приезжать, Геннадий Иванович, чтобы не было ненужной суеты. Сказала, что сестра навещает и этого достаточно. Очень сознательная больная, никаких проблем с ней. Не то что с прочей крутизной…

При упоминании о сестре Геннадий Иванович поморщился, словно от зубной боли. «Очень сознательная больная» и впрямь выгодно отличалась от других — вежлива, послушна, прав не качает, как ни зайдешь, лежит с планшеткой в руках — переписывается с сотрудниками, ценные указания отправляет. Занятый человек, оттого и дурью маяться некогда. Дурь — она от безделья. Но вот сестра…