Склонен к побегу

…В двенадцатом часу дня 21-го января 1980 года, в приемный зал Департамента Полиции республики Индонезии вошел 3-ий секретарь Советского посольства Виктор А. Ткаченко. Никто из присутствующих не встал при его появлении. Мгновение он задержался в дверях, а затем сел в предложенное кресло, как раз против меня. Секондмен, как его называли индонезийцы, оказался моложавым стройным человеком с черными усиками и такими же черными, колючими глазками. Несколько минут длилось общее молчание. Он не смотрел на меня прямо, а временами «стрелял» искоса и тотчас опять отводил глаза в сторону. Наконец, Ткаченко тихо заговорил, тщательно выбирая слова. Магнитофоны, поставленные на всех столах, стали записывать.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, — ответил я.

— Вы ведь Ветохин Юрий Александрович?

— Совершенно верно.

— Нам стало известно, что на советском теплоходе «Ильич» пропал человек. Индонезийское правительство любезно сообщило нам о вас… о том… что… (он замялся) вы около двух недель назад как-то очутились на индонезийской территории. Может быть, это — случайность? Может быть, вы упали с корабля и каким-то образом оказались в Индонезии?

Он замолчал, ожидая ответа.

— Нет, это не случайность. Я умышленно бежал с советского теплохода «Ильич» в Индонезию для того, чтобы в конечном счете получить убежище в Соединенных Штатах Америки.

— Но какая причина тому?

— Последние три года я работал чернорабочим, грузчиком. Никакой другой работы получить в Советском Союзе я не мог. Однако, я имею высшее образование и работать грузчиком не хочу.

— Прошу прощения за некоторое углубление в вашу биографию. Скажите, пожалуйста, что вы окончили?

— Я — инженер, специалист по электронным вычислительным машинам. Я занимал руководящие должности в вычислительных центрах Ленинграда, преподавал в Инженерно-Экономическом институте. Однако, после того, как в 1964 году я вышел из партии добровольно, я потерял возможность работать по специальности. А после тюрьмы, в которой находился с 1967 по 1976 год, я вовсе не мог получить никакой работы, кроме работы грузчика.

— А за что вы попали в тюрьму?

— В тюрьму я попал за попытку побега за границу.

— Тут что-то неясно… — возразил Секондмен, не глядя на меня, а обращаясь к представителям Министерства Иностранных Дел Индонезии.

— Не может быть, чтобы в нашей стране человек за попытку побега за границу находился в тюрьме 9 лет!

Я решил не вступать с ним в полемику и, поняв это, Секондмен перешел на другое:

— Так или иначе, но вы подумайте о своем будущем. Сейчас вас кормят. Но пройдет время и вам придется самим думать о себе. Специальность свою вы наверно забыли, ведь прошло много лет. Что вы будете делать? Да и не известно еще, захочет ли правительство США разрешить вам въезд в свою страну. В Индонезии же вас не ожидали, и очевидно не будут знать, что с вами делать. Было много случаев, когда люди, подобные вам, просили разрешения вернуться обратно в СССР через год или два, но это уже труднее. Сейчас же вернуться назад вам можно. Вам ничего не будет. Никаких последствий за ваш побег с теплохода вас не ожидает. Конечно, я приглашаю вас вернуться назад, если правительство Индонезии не будет возражать. Подумайте, а через два дня мы встретимся снова.

— Мое решение окончательное. И через два дня и через два года оно будет тем же самым.

— В таком случае я не буду больше говорить о вашем возвращении, и никто не будет принуждать вас к этому. Другой вопрос: может быть вам нужна какая-нибудь помощь со стороны Советского посольства?

— Нет, никакой помощи от Советского посольства мне не надо.

Наступило тягостное молчание. Через несколько минут Секондмен заговорил снова:

— Ну, тогда эта наша встреча последняя. Больше мы встречаться не будем. Мы все выяснили.

— Да, все ясно, — ответил я.

Секондмен о чем-то поговорил со своим соседом, сотрудником МИД Индонезии, затем встал и направился к выходу. К нему подошла миссис Рамадан и еще 2–3 человека. Затем миссис Рамадан, ее коллеги и офицеры полиции направились ко мне. Они: пожимали мне руку и поздравляли меня, а миссис Рамадан сказала, что я вел себя «как джентльмен». В то же время, она чисто по-женски заметила:

— А этот русский — симпатичный!

— Да! «Симпатичный!» — возразил я. — Говорит одно, а думает другое. Змей он, а не человек! Так бы и прыснул в меня ядом, если б только мог!

— Змей! мистер Змей! — подхватил, смеясь капитан Декок. — Вам надо было так и ответить на его приветствие: «Здравствуйте, мол, мистер Змей!»

* * *

Проводить меня на аэродром приехали консул США мистер Дэвид Ворф и представитель МИД Индонезии миссис Рамадан, а также мои индонезийские друзья супруги Райчоа с младшей дочкой Ритой.

— Поедем со мной в Америку! — предложил я Рите. В ответ девочка прижалась к своей маме. Прощание было самое трогательное. Миссис Райчоа и Рита поцеловали меня, а с остальными я попрощался за руку. Когда я прощался с миссис Рамадан, она сказала мне:

— Я бывала во многих европейских столицах, но ни одну из них не люблю так, как Афины, куда вы сегодня летите. Я бы с удовольствием побывала там еще раз!