Склонность к дождю

А Софья огляделась. В кабинете деда по одной стороне стояли книжные шкафы, заполненные богатой библиотекой, а на шкафах красовались статуэтки — награды за театральные постановки. Перед окном стоял массивный письменный стол, покрытый сукном. В углу — кожаный диван, купленный ещё при царе Горохе, как говаривал дед. Диван был с высоченной спинкой, и хотя не раздвигался, одному человеку спать на нём было удобно. А у двери — деревянный шкаф.

— Очень даже хорошо!

Софья открыла шкаф — полки были пусты, лишь в большом отделении висело несколько костюмов деда. Видимо, бабушка их оставила для музея.

Бабушка. Она разрешала называть её только «бабушка». Как сказала она однажды — никаких ласкательных суффиксов, а тем более прозвищ! Бабушка.

Софья оставила чемодан и сумку посередине комнаты — разобрать вещи она успеет.

Елена Петровна, бабушка, стояла возле кухонного окна и созерцала высотку на Котельнической набережной. Софья вошла в кухню и присела за стол.

— Софья, а что всё же случилось?

— Я вышла из очереди.

Елена Петровна резко обернулась, с интересом посмотрела на внучку. И рассмеялась.

— То есть, с Вероникой в июне сидеть некому? Ха-ха! Ну, я-то ни за что не соглашусь, я и в августе нахожусь на даче по большому одолжению!

Софья не позволила себе улыбнуться: сидение с младшей внучкой в августе на даче — это было громко сказано. Елена Петровна приезжала на дачу и позволяла другой бабушке Вероники ухаживать за собой.

— Бабушка, — Софья пришла решить свои вопросы, да и не очень хотелось говорить о матери, — я хотела узнать, смогу ли воспользоваться холодильником, посудой… Или?

— А здесь всё твоё, — спокойно ответила Елена Петровна. — И знаешь, Софья, ты вовремя появилась! Давай кашки поедим, а потом я всё тебе объясню.

Елена Петровна готовила кашу в мультиварке. Как обычно, овсянку на воде.

Софья была заинтригована. Во-первых, необычное человеческое отношение с предложением разделить трапезу, а во-вторых, очень интересно, о чём же бабушка хочет рассказать.

И когда они уже приступили к травяному чаю…

— Софья, помнишь, за год до кончины деда тебя приглашали для подписания бумаг?

Конечно, Софья помнила. Елена Петровна сказала тогда — чтобы избежать проволочек с наследством, нужно кое-что подписать и при этом выглядеть нужно интеллигентным человеком, абсолютно доверяющим родным. Софья и поступила, как просили. Нотариус был приглашён домой, всё оформляли в кабинете деда. Софья вошла, поздоровалась и поставила свою подпись под каким-то документом. Ей отдали паспорт, и всё, она уехала.

— Кстати, впредь, никогда не подписывай, не ознакомившись!

Елена Петровна допила чай. Коснулась руки внучки и поманила за собой.

В кабинете усадила Софью за стол и положила перед ней папку.

— Вот, ознакомься.

В папке лежали документы на квартиру. Прочтя их, Софья узнала, что является единственной владелицей этой квартиры. Скрыть удивлённого взгляда ей не удалось.

— Тогда ты подписала доверенность для юридической фирмы на приватизацию квартиры. А мы с дедом подписали отказ от участия в приватизации. Это дед так захотел. Ведь дочери своей он купил двухкомнатную квартиру, вы переехали, но ты осталась прописана здесь.

Дед, дочь… Елена Петровна рассказывала о муже и дочери, словно о посторонних.

— Дед сказал мне, что щучка эта, твоя мать, покоя мне не даст. А тебе он доверял. Вообще, хотя ему и не было до семьи дела, о тебе он думал, наверняка, даже любил.

Софья закрыла папку — да, неожиданно.

— Мать твоя об этом не знает. Даже недавно намекала мне, что пора бы квартиру приватизировать, конечно, прописав её предварительно! Я сделала вид, что не до этих хлопот мне. Но она не отстанет! Предчувствую, драма ещё та разыграется, когда она явится всё-таки ко мне об этом серьёзно поговорить, — Елена Петровна улыбнулась. — Дед был прав, оставив квартиру тебе. И сейчас я поняла это. Кстати, знаешь, сколько эта трёхкомнатная квартира стоит?

— Нет.

— Сорок миллионов! — бабушка усмехнулась. — Я тут затосковала без новых ролей и думаю — эх, поменяюсь на квартиру в доме попроще, пусть мне антрепризный спектакль поставят! Знаешь, даже в соседнем доме квартиры дешевле. Наш-то, генеральский, престижный! Сунулась в документы, и вспомнила, что собственник-то — ты! Дед всё-таки молодец! Знал, кого лучше хозяйкой оставить. И знал, что с тобой мне будет безопасно. Ты же можешь меня выгнать, кстати! Я здесь так, на птичьих правах, милостью твоей прописана.

— Ну что ты, бабушка!

Елена Петровна, удовлетворённая, кивнула.

— И, надеюсь, жизнь моя не изменится никак!

— Не изменится.

Голос бабушки снова приобрел повелительные нотки, и обычная дистанция вернулась.