Склонность к «Венере» (СИ)

– Вот сидит, – соседка равнодушно указала в сторону стола и отвернулась к чайнику. Ещё бы, это же совершенно нормально, когда восемнадцатилетние парни сидят под кухонными столами. Хотя, может, с другой стороны, это и к лучшему? Зенон поймёт, что выбранная Венера – псих, и перестанет его добиваться? Ну, в самом деле, не мог же этот рыжий влюбиться в него за ту пару дней, что они знакомы? Да и вообще, глупое это слово – влюбиться.

Но нет, настырный поклонник не удалился, лишь невозмутимо постучал по столешнице:

– Тук-тук, можно войти?

Впрочем, вопрос был риторическим: Зенон преспокойно уселся на пол рядом со столом и принялся сверлить «осаждённую крепость» взглядом. Через минуту Атрей не выдержал, нервно воскликнув:

– Ты что, даже не назовёшь меня идиотом?

– Не-а. Ты творческий человек, тебе можно чудить, – невозмутимо отозвался наглый преследователь, запуская пальцы в свою шевелюру и взъерошивая её до такой степени, что она стала походить на львиную гриву. Атрей всё так же подозрительно смотрел на незваного гостя:

– А ты откуда знаешь?

– Это я рассказала! – подала голос Алкеста. – Как-то раз ты спал, а он позвонил, а потом спросил, не могу ли я рассказать о тебе, ну, я ему, а он…

Атрей лишь тяжело вздохнул. Тем временем Зенон снова принялся его тормошить:

– Покажи, как ты рисуешь! Ну пожалуйста, покажи, я правда хочу посмотреть!

Атрей, вздохнув, выбрался из-под стола с противоположной от собеседника стороны. Молодой художник не верил, что обладатель «львиной гривы» искренне заинтересовался его работами: в глазах его виднелась та самая мука, с какой некогда совершал «подвиг» сам Атрей. Мол, если уж эта Венера мне нравится, то неплохо бы и картины её похвалить – так, чтобы заслужить расположение.

Подтверждал это в дальнейшем и равнодушный взгляд, каким Зенон скользил по демонстрируемым полотнам: то в основном были старые неоплаченные заказы, похороненные до лучших времён в шкафу.

– Вот, ещё тут есть… – Атрей вздрогнул. Уж что-что, а этот рисунок он точно не собирался показывать. Старый, ему уже несколько лет, наверное: молодой художник толком не помнил, когда нарисовал его. Не картина, так, незавершённый набросок: море – и облака в форме кораблей, плывущие над поверхностью. Местами рисунок не был докрашен, местами линии были стёрты…

Но больше всего удивляло выражение лица Зенона. Тот почему-то совсем другими глазами смотрел на эти кривенькие, недорисованные корабли – словно его кто-то стукнул по голове. Затем рыжий спросил:

– Слушай, это тоже ты рисовал? Остальное… намного хуже.

– Это я для себя рисовал, – буркнул Атрей, пряча лицо за очередным листом бумаги. – Остальное – на продажу.

И снова – тишина. Слышно, как звенит на кухне кружками Алкеста…

– Слушай, может, ты мне как-нибудь что-нибудь нарисуешь? Если не трудно. Только не как на продажу, а чтобы… ну, как себе.

На сей раз Зенон не притворялся; он говорил искренне, с каким-то детским восторгом глядя на недорисованные облака-корабли. Злость испарилась: в самом деле, что в ней толку? Тем более разве так уж плох этот по-детски наивный Марс с восторженными глазами?

– Нарисую.

– А может… – рыжий заикнулся, словно впервые со дня их встречи испытав хоть намёк на неловкость. – Может, встретимся ещё как-нибудь?

На губах Атрея появилась лёгкая улыбка. Нет, всё-таки они безумно похожи. Даже смущается парень так же – правда, всеми силами пытается это скрыть за прежней улыбкой.

– Встретимся.

А стоит ли?..

Атрей никогда бы не подумал, что при встрече с Зеноном, с которым вроде бы уже несколько раз ходил на так называемые «свидания», сможет оробеть или смутиться. Но именно это чувство он испытал при встрече, испытывал и сейчас, когда они неторопливо прогуливались по дорожкам парка. Не того, где некогда мальчишка поджидал свою «любовь всей жизни», другого.

По-другому вёл себя и обычно наглый рыжий спутник: не пытался, как на предыдущих свиданиях, проявить заботу, невзначай дотронуться, погладить по голове, накинуть на плечи тёплую кофту… Раньше эти мелкие знаки внимания из него так и сыпались, и при каждом таком проявлении «чувств» Атрею хотелось провалиться сквозь землю. В самом деле, ну как, как можно влюбиться с пары-тройки взглядов, не зная, каков избранный тобой «объект»? Нет, «как», на самом деле, он себе представлял – и потому даже немного обидно было, что с любовью подобные чувства не имеют ничего общего.

Наконец, дабы развеять повисшее в воздухе напряжение, молодой художник торопливо принялся копаться в сумке. Пару секунд спустя он извлёк на свет небольшую папку:

– Вот.

– Что «вот»? – не понял Зенон, пытаясь заглянуть через плечо спутника и едва ли не подпрыгивая от любопытства. Всё же он не был таким, какими представлялось Атрею большинство Марсов – не виделось в нём того равнодушия и даже лёгкого презрения, с каким они обычно смотрели на Венер. Особенно легко было теперь, когда они не прикасались поминутно друг к другу: можно было представить, что они – на равных.

– Ты… Ты просил тебе нарисовать что-нибудь. Вот, пожалуйста.

– А… Спасибо.