Скобелев

В ходе кампании в штабе русской армии сложилось необычное трио. Главнокомандующий, Михаил Илларионович Кутузов, отлично знавший солдата и ценивший его ратный труд; Скобелев, дока по части меткого словца и излюбленных прибауток из солдатского лексикона, и московский ополченец Василий Жуковский, наделенный незаурядным поэтическим даром. Не оттого ли реляции подкупали простотой и правдивостью, а бюллетени находили горячий отклик у соратников, что составлялись они людьми, для которых слово «Отечество» не было пустым звуком?

События героические и незабвенные нашли отражение и в проникновенных поэтических строфах. «Певец во стане русских воинов» восклицал:

Сей кубок ратным и вождям!
В шатрах, на поле чести,
И жизнь и смерть – все пополам,
Там дружество без лести...

Среди множества услуг, оказанных Отечеству полковником Скобелевым, современники выделяли две. Ведь именно ему было суждено доставить в Санкт-Петербург останки спасителя России – М. И. Кутузова, князя Смоленского, скончавшегося в Бунцлау. Именно он, командуя Рязанским пехотным полком, поставил победную точку 18 марта 1814 года на высотах Монмартра в Париже, и именно в исполнении оркестра Рязанского полка, шефом которого Иван Никитич оставался до конца своих земных дней, прозвучал гимн российскому воинству «Гром победы, раздавайся!» Орденами св. Георгия IV степени[5]}, св. Владимира III степени, прусским «Георгием» отмечены заслуги Скобелева в освободительном походе.

До 1831 года Иван Никитич, по его собственным словам, «исполнял обязанности и по высочайшим повелениям был употребляем по разным поручениям». К тому времени он имел чин генерал-лейтенанта, несколько лет командовал дивизией и на одном из смотров, который проводил Николай I, заслужил монаршую похвалу. Фанатичную преданность службе доказывают строки из письма императору: «Мне стыдно умереть под кровлей, ретивое сердце мое должно умереть на полях славы за Вас, в пример и науку преемникам, иначе чаша счастья не будет полна».

Письмо, написанное в разгар польского восстания, не осталось без ответа. Генерал получил под свое командование бригаду. Примечателен один из боевых эпизодов сражения, которое произошло под Минском. Едва генерал приготовился крикнуть: «В штыки!» – как неприятельское ядро раздробило ему левую руку. Пришлось ее ампутировать. Причем во время операции Иван Никитич сидел на барабане и диктовал последний приказ. В нем имелись и такие слова: «Для меча и штыка к защите прав батюшки белого царя и славы святого нам Отечества... и трех по милости оставшихся у меня пальцев с избытком достаточно...»

«Русским инвалидом» стал называть себя генерал, этим же псевдонимом подписывал свои рассказы, повести и пьесы. Свои литературные труды Иван Никитич оценивал весьма скромно. «Примусь писать историю собственной жизни, с полной откровенностью обрисую сцены со всеми окрестностями и, оградясь законной десятилетней древностью, черкну смело за целые полвека о себе и о товарищах, хорошее и дурное. Положим, что мой труд не принесет пользу человечеству, по крайности я оставлю по себе в наследство горящую истину о предметах, коротко и близко мне известных». В литературной жизни России тридцатых – сороковых годов девятнадцатого века появление произведений «Русского инвалида» стало подлинным событием.

Не блеск и изящество фразы влекли читателей и любителей театра сочинения Ивана Никитича Скобелева, а живой народный язык, искренность и правдивость. Вот как, например, откликнулся на первую книгу «Русского инвалида» известный поэт И. Н. Веревкин:

Я прочитал твои рассказы
О Бонапарте, о войне.
И живы давние проказы,
И буйно кровь кипит во мне!
Твой слог могуч, огнист и ярок,
Как схватка коршуна с орлом:
И днесь тебе за твой подарок
Бьет войско русское челом.

Оставшимися тремя пальцами были написаны пьесы «Кремнев – русский солдат» и «Сцены в Москве в 1812 году». Первая – в сезон 1839-1840 гг. выдержала на сцене Александрийского театра тринадцать представлений, второй спектакль имел меньший успех, но и он не оставлял зрителей равнодушными.

В 1839 году Иван Никитич, пользовавшийся неизменным расположением императора Николая Павловича, получил предложение занять должность коменданта Санкт-Петербургской крепости. Исправный служака не посмел отказаться от столь почетного поста. Добрейший комендант (по Н. С. Лескову) успешно сочетал государеву службу с обширной литературной деятельностью и оставил весьма заметный след в литературной жизни Санкт-Петербурга.