Скобелев: исторический портрет

Свободным от влияния западническо-славянофильских партийных страстей можно считать политический и психологический портрет Скобелева, нарисованный наиболее передовым журналом «Отечественные записки», редактировавшимся М.Е.Салтыковым-Щедриным. В редакционном обозрении «По поводу внутренних вопросов», написанном после смерти Скобелева, по-видимому, самим Салтыковым-Щедриным (для этого предположения есть основания), говорилось: «Если… никто не знал его заветных дум и идеалов (никто, по крайней мере, из его многочисленных поклонников и друзей еще не сказал, в чем именно они состояли…), то все-таки у него были несомненные, в особенности для нашего времени, достоинства, которые и делали его популярным, как среди солдат, так и в обществе: он не гнался за земными благами, не выпрашивал подачек и не захватывал казенных земель, не занимался гешефтами, мог спать и, по-видимому, даже предпочитал спать в траншее, а не на мягком тюфяке; он относился к солдату внимательно, не крал его сухарей и, подставляя его грудь под пули, подставлял рядом и свою. Это несомненные в наши дни достоинства, достоинства, которым большинство даже удивляется». Журнал отмечает далее, что Скобелев «думал о будущем счастии и собирался помогать мужику», что он «говорил о независимости и свободе народов».

Не известные ранее черты общественного и политического лица Скобелева высвечивает помещенный в «Русской Старине» некролог, подписанный инициалами Н.Ш., за которыми скрывается Н.К.Шильдер, генерал, крупный историк, известный своими исследованиями эпохи царствований Павла I и Александра I (1842–1902). Этот материал как-то остался незамеченным всеми писавшими о Скобелеве. Между тем он очень важен именно потому, что принадлежит крупному историку и, во-вторых, указывает на близкое его общение с Михаилом Дмитриевичем, что также никем не было отмечено и оценено. «Генерал Скобелев принадлежит к светлым личностям прошлого царствования, — писал Н.К.Шильдер, — несомненно, что он обладал не только дарованиями великого полководца, но и умом государственного деятеля. Человек всесторонне образованный, начитанный, продолжавший постоянно следить за ходом европейской мысли, во всех ее проявлениях, он своим орлиным взором обнимал прошедшие и грядущие судьбы своего отечества, чтобы вывести наставления для настоящего и обрести утешение в печалях дня. Всякий, кому выпало в своей жизни счастие хоть одной беседы с незабвенным Михаилом Дмитриевичем, сохранит о нем в своей памяти благодарное воспоминание и не забудет гениального собеседника».

Эти строки говорят о многом. Видный историк либерального направления, хорошо знавший Скобелева, относил его к светлым личностям эпохи царствования Александра II. Из указания на ум государственного деятеля, образованность и начитанность, позволявшие Скобелеву «обнимать прошедшие и грядущие судьбы своего отечества», можно заключить, что между историком и генералом велись беседы об историческом прошлом и современной жизни России и на другие темы. Светлыми личностями тогда принято было называть сторонников общественного прогресса. Добавим к этому, что Шильдер, участник турецкой войны, был начальником ряда военно-учебных заведений, в том числе инженерной академии, в 1892–1893 гг. — редактором журнала «Русская Старина», с 1899 г. он — директор Публичной библиотеки в Петербурге, много сделавший для ее развития, и с 1900 г. — член-корреспондент Академии Наук. Если такой человек называл Скобелева «гениальным собеседником» и хранил от встреч с ним «благодарное воспоминание», то можно понять, каков был уровень культуры и знаний Михаила Дмитриевича. Впрочем, чтобы не гадать, это нетрудно показать свидетельствами лиц, близко с ним общавшихся (выше нам приходилось касаться лишь его военных занятий и интересов). «Был ли он в походе, жил ли мирной жизнью в роскошной обстановке, — рассказывал А.Ф.Арцишевский, — надо ли было ему это или нет, — он никогда не покидал учиться, знать, никогда не расставался с книгами и учебниками, никогда не сидел дома без дела. То стол его завален фортификационными чертежами и системами крепостей и укреплений, то вы видите на столе философию Кюно Фишера, то всемирную историю Шлоссера, то физиологию Фохта. Кажется, не было предмета, с которым бы Михаил Дмитриевич не был знаком…»