Скобелев: исторический портрет

Армия торжествовала победу. Скобелев был доволен более других, считая, что условия Сан-Стефано приближают Россию к решению ее исторической цели, ее, по глубокому его убеждению, предопределенной историко-географическими и военно-политическими факторами миссии: овладению черноморскими проливами. В день полкового праздника Казанского полка он произвел смотр всему своему корпусу, на котором произнес речь, сказав между прочим: «Если потребуются новые усилия, новые жертвы, то полк окажется на высоте своего призвания». Речь оживленно комментировали иностранцы, находившие в ней скрытую угрозу. Между тем ничего антитурецкого в ней не было. Сейчас, после полной и убедительной победы, Скобелев вовсе не был расположен к угрозам. Он был великодушен и щадил чувства побежденных. После речи он предложил тост за Фуад-пашу и турецкую армию, сгладив этим первое неприятное впечатление. Турки даже отвечали комплиментами в восточном вкусе, а русские солдаты в честь праздника самым дружелюбным образом пили с турками водку. В соответствии с традициями русской армии, Скобелев не допускал в побежденной стране насилий и грабежей, требовал от солдат гуманности по отношению не только к населению, но и к аскерам, напоминая, что «…храброе русское войско искони не умело бить лежачего врага». Впрочем, строгих предупреждений и не требовалось, случаев насилия и мародерства среди скобелевцев практически не было.

Как и в военное время, Скобелев проявлял особую заботу о солдате. Он строго требовал действенных мер по устройству жилья, питания и т. д. Поскольку солдаты обносились, он командировал в Одессу офицеров для закупки сукна, вместо кепи приказал сшить фуражки, которые носила только гвардия. Довольные солдаты вообразили, что «скобелевских сравняют с гвардией». Узнав, что его представления к наградам утверждены, он устроил для офицеров — новых кавалеров роскошный ужин в том зале, где был подписан сан-стефанский мирный договор. В своей «Sketches of army Life in Russia» Грин с восторгом отзывается об этой заботливости Скобелева, указывая, в частности, что Михаил Дмитриевич уплатил собственных пятнадцать тысяч рублей за перевозку в Одессу раненых и больных солдат и офицеров своей дивизии на им самим зафрахтованном английском пароходе.

Кстати, большинство иностранных корреспондентов не последовали за армией зимой через Балканы. «Но искреннее участие и расположение к России и к русским, сочетавшееся с действительным интересом к делу, крепко связали с нашими войсками некоторых представителей далекой дружественной страны, — писала в 1892 г. газета «Новое время». — Четверо американцев, уроженцев Соединенных Штатов, дошли вместе с нашими войсками до Мраморного моря, разделив все невзгоды непомерно трудного похода… Из этих четверых американцев трое были корреспондентами: Мак-Гахан и Миллье — лондонского «Daily News», Грант — лондонского «Times», и четвертый, Грин, был капитаном армии США и состоял военным агентом при посольстве Соединенных Штатов. Грин после кампании напечатал большой подробный отчет о своей миссии с планами и картами». В книге Грина больше всего места отведено Скобелеву. Они близко сошлись, особенно за время марша от Адрианополя к Константинополю, много беседовали, по некоторым вопросам и спорили. Грин, в частности, отрицал пользу для военачальника малых войн, а Скобелев ее отстаивал, доказывая, что они дают опыт, необходимый для командования крупными частями. Грин увлекательно рассказывает о боевом ритуале Скобелева, подчеркивая, что это была не бравада, а боевая целесообразность, о его гуманности в отношении населения.

Очень интересно, может сказать пытливый читатель. Но откуда такое расположение к нам американцев? Пусть даже в то далекое время?