Скобелев: исторический портрет

Сам Скобелев об этом говорил: «Жаль, что я не был в деле с этим неприятелем. Без этой данной я все-таки, в конце концов, в потемках». И он решился на обдуманный, но отчаянно смелый шаг. Чтобы «доказать как своим, так и неприятелю наше превосходство, несмотря на его численность», он решил провести с небольшим отрядом рекогносцировку крепости. Отряд имел 344 штыка, 311 шашек, 10 орудий и 8 ракетных станков. Вести отряд Скобелев решил сам. В поход не было взято ни палаток, ни фуража, но большой боезапас и продуктов на 6—12 дней, а вместо водки — чай. 1 июля отряд выступил из Бами и, заняв несколько населенных пунктов, 5-го достиг Ягин-Батыр-кала в 12 верстах от крепости. Не столкнувшись с противником, уклонявшимся от боя, Скобелев здесь заночевал. На следующий день он решил рекогносцировать крепость и, если понадобится, принять бой. В 3 часа 30 минут отряд двинулся к крепости, у которой собрались 25 тыс. конных и пеших воинов, 800 всадников из Мерва и 150 союзников из других племен. По численности и вооружению отряда противник сразу понял цель похода. О бое 6 июля и последовавшей за ним ночи дает представление рассказ одного из его участников, гардемарина из Кронштадта Майера, добровольца экспедиции.

«Самое художественное, самое правдивое описание не даст вам, читатель, того ощущения, которое охватывало, опьяняло участников этого боя. Смешиваясь с громом выстрелов, музыка непрерывно оглашала степь воинственными звуками марша, и эта кучка людей в 800 человек, окруженная десятками тысяч беспощадных, рассвирепевших врагов, сыпавших пулями, стройно, как на параде, двигалась под знойными лучами солнца, ярко освещавшими эту эпическую борьбу. Только один незабвенный герой, белый генерал, мог своим высоким гением довести назад этих людей через массу неприятеля… Минута смущения, минута нерешимости и отряд бы погиб… Но смущения не было. Равняясь под музыку, шли солдаты, воодушевленные духом своего геройского вождя, и неприятель расступался перед этой гордой фалангой «белых рубах», грозным молчанием отвечавших на сыпавшиеся пули. Но вот колонна останавливается, развертывает фронт, который сразу окутывается клубами дыма; меткий, единодушный залп гремит, как один выстрел… Снова играет музыка, снова стройно тянутся ряды «белых рубах», солнце сверкает на штыках, и текинцы с озлоблением начинают сознавать, что выше их сил помешать урусу делать, что он хочет. Дисциплиною и меткостью огня неприятель был удерживаем от решительного нападения.

Кончена рекогносцировка. Отряд расположился за глиняными стенами Ягин-Батыр-кала, приготовившись к ночной атаке противника. Действительно, в два часа ночи послышались пальба и воинственные крики противника, обложившего со всех сторон нашу стоянку. Отряд наш ожидал атаки в полной готовности, но в грозном молчании, не выпуская ни одного патрона. Тыкма-Сердарь с 1500 человек спешенной конницы садами подобрался уже всего на 78 шагов к нашему фронту, но спокойное молчаливое ожидание наше смущало их до крайности. Только перед рассветом, по команде самого начальника отряда, войска дали два близких залпа и заставили текинцев отхлынуть. Когда рассвело, артиллерия открыла огонь по отступавшим массам противника». Впоследствии, уже будучи пленным, Тыкма-Сердарь объяснил, что «…текинцы потому не решались идти на штурм, что их бесконечно смущала тишина нашего лагеря. Сделай вы хоть один выстрел из орудия, то есть обнаружь расположение вашей артиллерии, — говорил он, — мы бы бросились на вас».

Подробное описание рекогносцировки оставил и А.В.Верещагин. Он также писал, что хотя отряд находился в ста двадцати верстах от Вами и в двенадцати — от Геок-Тепе, Скобелев все же искал боя, хотел, по его словам, «вызвать огонь». Скопления масс текинцев были столь огромны, что временами свита Скобелева робела. «Никогда ни одно большое сражение в турецкой кампании не производило на меня такого впечатления», — вспоминал А.Верещагин.

Во время рекогносцировки Скобелев продолжал учебу и воспитание войск, что составляло одну из ее целей. Ракеты временами капризничали, и чтобы солдаты их не боялись, он наехал на неразорвавшуюся ракету конем. Конь был ранен, но своим поступком генерал вызвал среди солдат бурю восторга. Когда при штурме сада, окружавшего Ягин-Батыр-кала, пехота замялась, он заставил ее под огнем проделать ружейные приемы и быстро восстановил боеспособность.

8 июля отряд был уже в Вами, достигнув его почти без потерь (3 убитых и 8 раненых). Отпевая погибших, священник добавил: «И слава человеческая аки дым преходящий!» Эта фраза понравилась Скобелеву, и он заметил Баранку: «Ведь вот, Алексей Никитич, подгулял поп, а дело сказал: и слава человеческая аки дым преходящий!»