...ское царство

— Да-а, — вновь в высшей степени доброжелательно улыбается Миля, — а народ все ходит на выборы. Выбирает. Голосует.

— Ты теперь меня слушай. Ишь, возговорила валаамова ослица! — отрывает взгляд от потолка и сурово сводит брови Роза. — Надо было что-то умное говорить, когда тебя спрашивали. Так вот, — взгляд ее вновь уплывает под потолок, — на раскрутку этого министра не ушло бы больше пятидесяти — семидесяти миллионов. А раскрутка была бы такой: сейчас, когда наши американские фридкисы уж вовсе очумели от успехов (они думают, что только им жить хочется хорошо), можно позволить народу немного антиамериканских настроений. И, если при такой конъюнктуре наш министр будет представлен ярым патриотом (а он будет именно таким), то за считанные месяцы он станет неодолимым претендентом на президентство. Единственно, следовало бы решить, каким образом эта война должна ударить по костным обывателям. Ведь, если они не ощутят реальных боли и страха, — вся акция будет малоэффективной…

Раздается короткий стук в дверь, бронзовая ручка на ней поворачивается, и дверь отворяется, пропуская в кабинет молодого человека, гладкого и лоснящегося. Уже сама эта прилизанность говорит о его квалификации, — это секретарь.

— Прошу прощения… — его слова такие же скользкие, как и внешность.

— Мы заняты, — огрызается Роза, но как-то вяло.

— Прошу прощения, Роза Бенционовна, там к вам Виктор Поз.

Роза наваливается грудью на стол и удивленно таращит свои маленькие близорукие глазки.

— Ну, этот. Австралиец, — с едва уловимой ухмылкой поясняет секретарь.

— Ой, вот еще! — всплескивает жирными руками Роза. — Зови, давай. Сделаем, так сказать, музыкальную паузу.

Секретарь скрывается за темной массивной дверью, и тотчас из-за нее же появляется раскрасивый иностранный воздыхатель Наташи Амировой. Красивой бодрой поступью он проходит в центр палаты и сотворяет руками весьма красивый, плавный и широкий, жест, знаменующий, должно полагать, приветствие.

— Я, конечно, виноват, что отрываю вас, Роза Бенционовна, от более серьезных дел, — со странной жизнерадостностью выпаливает иностранец на уверенном русском языке, без малейшей тени акцента, — но вы сами назначили аудиенцию, велели придти в шестнадцать ноль-ноль, — не без изящества он отдергивает левый рукав яркого клетчатого пиджака и так же грациозно взглядывает на часы. — Сейчас половина пятого. Но все это время я ждал здесь, за дверью, — он делает шаг вперед, на ходу отпуская короткий кивок желтолицему Миле. — Рад вас видеть.