Сколь это по-немецки

Фрейлейн Ингеборг Платт в понедельник утром в библиотеке не появилась. Обычно она приходила в половине десятого. В двенадцать она на час уходила обедать. Раньше она всегда звонила, если по той или иной причине не могла прийти в этот день на работу. Свою работу она любила и выполняла ее на редкость хорошо. Последние два года она была ответственной за каталогизирование. Несмотря на некоторую отчужденность, она пользовалась любовью сотрудников. Аккуратная, методичная и точная, она обладала великолепной памятью на названия и авторов каталогизированных ею книг и на даты их получения библиотекой. Она к тому же оказалась заядлой читательницей, пусть и весьма эклектичной в своих вкусах, читавшей все, что подстегивало ее воображение. Она имела возможность брать книги до того, как они поступали в обращение. Это испокон веку составляло одну из немногих привилегий библиотекарей. Хоть ее и любили, она мало с кем дружила.

Ее действительно любили, спросил я Вильгельма, после того как она не появлялась несколько дней. Нет. Она держалась от других особняком. Думаю, она боялась, что ее отвергнут. К тому же она боялась, как бы они не узнали, что ее отец был раньше комендантом концлагеря Дурст, хотя, по-моему, теперь это уже всем известно.

Она сказала мне об этом в последний раз, когда мы виделись, признал я.

И?

И ничего.

Когда она не появилась на работе, старший библиотекарь, некий г-н Рунц, забеспокоился, что она плохо себя чувствует, и на протяжении дня несколько раз ей звонил. Трубку никто не поднимал, и около половины шестого он приехал к ней домой. Несколько раз безуспешно позвонив в квартиру, он отправился к домоуправу, некоему г-ну Курцу, который крайне не хотел во что-либо вмешиваться. Потребовались веские аргументы, чтобы г-н Курц открыл дверь в ее квартиру. Внутри было пусто. Не было похоже, чтобы что-то отсутствовало, чтобы чего-то недоставало. Что вилка от холодильника выдернута из штепселя в стене, заметил г-н Курц. Холодильник был полон еды: холодных закусок, овощей, мяса, молока, масла, пива…

Вильгельм позвонил мне поздно ночью и сообщил, что Ингеборг куда-то делась. Он звонил, чтобы узнать, не видел ли я ее случайно в тот день. Полагаю, он тактично пытался узнать, не у меня ли она живет.

Я не видел ее с прошлого четверга. Мы вместе обедали в китайском ресторане. Тогда она казалась достаточно веселой.

Как она была одета?

В платье цвета слоновой кости с золочеными пуговицами.

Я зайду к вам завтра, сказал Вильгельм. Голос его звучал холодно и натянуто.

В Германии, стране, известной своей основательностью, я ожидал, что буду допрошен полицией. Но они со мной так и не связались. На следующий день мне позвонил мэр и неуклюже произнес какие-то оправдания по поводу того, почему он не сможет принять меня у себя дома вечером. Я так и не позвонил ему, чтобы попрощаться.

Я не протестовал, когда Вильгельм зашел за мной, чтобы пойти на квартиру к Ингеборг. Он просто сказал, что я смогу помочь ему определить, все ли там на месте или чего-то недостает. Я провел у нее две ночи и несколько вечеров и теперь был хорошо знаком с планировкой. Мог представить ее с закрытыми глазами. Все четко отпечаталось у меня в сознании. Белые стены. Спальня, гостиная, крохотная кухня. Вполне хватит места для одного-двух человек и их имущества, их вещей. Там были растения, стереосистема, книги, на стенах — несколько рисунков. Ее чемоданы стояли в одном из двух стенных шкафов. Платье цвета слоновой кости висело в другом. Никаких записок. Ее чековая книжка, банковская книжка и другие личные бумаги лежали в ящике письменного стола. Вильгельм обнаружил раскраску, которую я ей дал. Он не возражал, когда я забрал ее с собой. Его это, похоже, не очень-то заботило. Забрал я также и карандаши.

Вильгельм сказал мне, что связывался с ее бывшим мужем.

А ее родители?

Они не разговаривали уже несколько лет.

Почему она исчезла, спросил я.

Очевидно, что-то должно было случиться, мрачно сказал Вильгельм.

В любом случае это могло беспокоить ее уже долгое время.

Да, согласился Вильгельм. А могло и случиться только что.

Она вернется, не слишком убежденно сказал я.

Сомневаюсь, откликнулся Вильгельм.

Копаясь в ящиках ее стола, я наткнулся на фотографию группы напоминающих скелеты людей, выстроившихся, позируя фотографу, в ряд. Вильгельм изучил фотографию, постройка на заднем плане оказалась одним из зданий бывшего концлагеря Дурст. Люди нелепо улыбались. Чтобы устоять, они опирались друг на друга. Под увеличительным стеклом я мог четко разобрать вытатуированные у них на руках номера.

Вероятно, эта фотография была сделана через день — другой после того, как лагерь был освобожден американцами. Я не сделал ни малейшей попытки остановить Вильгельма, пока он тщательно и неспешно рвал фотографию на мелкие кусочки. Я пальцем не пошевелил, чтобы помешать ему стереть прошлое.

Когда я покидал Брумхольдштейн, никто меня не провожал.