Сколько стоит человек. Тетрадь одиннадцатая: На вершине

Неужели где-то есть шахта, где в данную минуту мои товарищи глотают мерзлую пыль и вдыхают смрадные газы, заменяющие шахтерам воздух?

В мире ничего не существовало, кроме неба с пылающим солнцем, скал, поросших колючим кустарником, и ледяной бурлящей речки Агетев. Впрочем, были еще огромные зонтичные цветы борщевика, называемого также «чертовой дудкой». И в самом центре вселенной — я, лежащая на разогретом солнцем камне.

Что это — эгоизм? Или отдых от забот? Но зная, что время близится к закату и темнеет здесь рано, я «поднажала», чтобы засветло проскочить Дилижан.

Дилижан — курорт Армении. Что в нем целебного, не знаю. Скорее всего, туда сбегают люди, прячась от жары и городской духоты. Разумеется, свежего воздуха здесь хватает. И окрестности живописны, но слово «курорт» не слишком вяжется с видом неопрятных лачуг-шанхайчиков, жавшихся друг к другу. Но все это не очень портило впечатление, так как ароматный воздух лесов и прохлада гор скрашивали все остальные дефекты, кроме одного: здесь нельзя было купить ничего съестного.

Выйдя за околицу, я свернула с дороги в чащу леса. Устраиваться на ночлег надо засветло, убедившись, что тебя никто не выследил.

Вряд ли можно было найти более укромный уголок, чем группа скал на холме, окруженная лиственным лесом с густым подлеском. В расщелине скалы, под прикрытием старого граба, я устроила из листьев и травы «ложе» и сразу уснула, еще до наступления полной темноты. Разбудила меня взошедшая после полуночи луна. И больше я уже не могла уснуть: камни остыли и, кроме того, что-то все время шуршало. Поэтому я даже была рада, когда стало светать. Собрав свои манатки, я осторожно сползла с каменного «ложа» и чуть было не села верхом на поджарую черно-пегую свинью. Так вот кто шуршал и мешал мне спать!

«Конек-Горбунок»

Шоссе, поднимаясь к перевалу, шло широкими петлями серпантина, и я, чтобы сократить путь, пошла тропинкой, вьющейся по крутому косогору.

Дивное утро! Звенели жаворонки в небе, звенели косы косарей, косивших траву по крутым склонам. Вдруг из-за поворота, словно из-под земли, выросло странное существо и двинулось по тропинке навстречу мне.

Я отступила в сторону и с недоумением посмотрела на груду мешков, ящиков и всякой домашней утвари, увенчанную человеческой головой с армянским носом. Голова была обмотана платком и курила трубку. Все это двигалось на игрушечных ножках, снабженных крошечными копытцами, словно Конек-Горбунок из сказки!

Хоть мы и «рождены, чтоб сказку сделать былью», однако, присмотревшись, я поняла, что это — незаменимое в горных условиях грузотакси с длинными ушами, то есть обыкновенный ишак. Необыкновенной была лишь бессовестность седока, длинные ноги которого волочились бы по земле, если бы он их не поджимал.

Да, ишак прямо-таки незаменим в горах. До чего он добродушен и умен! И как его оклеветали!

Озеро Севан

Солнце еще не зашло, и можно было смело продолжать путь, но мне хотелось на перевале встретить восход. Разумнее было бы, перескочив парапет, устроиться на ночь в густой траве, но мне не хотелось, чтобы меня освещали фары автомашин. И я полезла вверх на откос и улеглась в канавку, где земля была рыхлой. Оказалось, что там были высажены крошечные саженцы сосен. Вот среди этих саженцев я и щелкала зубами до рассвета. С востока, со стороны озера Севан и окружающих озеро гор, тянуло пронзительным холодом. Высота около двух с половиной километров давала о себе знать. Всю ночь ревели на подъеме моторы, и свет фар автомашин то упирался в низко нависшие облака, то полосовал откосы гор.

Рассвет меня разочаровал. Наверное, оттого, что я не выспалась. А вид озера Севан, откровенно говоря, огорчил. Уникальное, самое большое в мире высокогорное озеро, расположенное на высоте 2000 м, безжалостно уничтожается — из него по подземному туннелю выпускают воду, приводящую в движение Ереванскую ГЭС. В результате озеро мелеет в год на два метра. На нем уже образовалось больше трехсот «островов», а монастырь, некогда построенный на острове, уже очутился на полуострове и вскоре будет далеко на берегу.

Мне всегда больно смотреть на разбазаривание природных ресурсов, особенно — уникальных и неповторимых.

Недаром один английский ученый назвал человека не гомо сапиенс, а «голой обезьяной» и доказал, что эта голая обезьяна в конце концов уничтожит на земле все живое. Сначала уничтожит «вредных» (с его узко эгоистической и далеко не всегда оправданной точки зрения) животных; затем тех, кого можно съесть, затем всех остальных — в надежде, что так для него, голой обезьяны, больше останется пищи. Такая катастрофа, может быть, не так уж близка, а вот лесные богатства, водные ресурсы и богатства недр — все это уничтожается с помощью техники и для того, чтобы создать эту самую технику!

Это «плановое хозяйство» напоминает мне того заключенного в новосибирском лагере, который выпускал из вены свою кровь на сковородку, чтобы поджарить ее и съесть, пока не умер, обескровленный.

Об этом думала я, стоя на берегу озера Севан.

«Купы риба!»