Сколько стоит человек. Тетрадь одиннадцатая: На вершине

Дорога была незнакомая, далекая. Надо было поторапливаться, но мне было жаль расставаться с озером. И я бродила по берегу, пока не вымокла до нитки в холодной утренней росе. Тогда я выбралась на шоссе. Оно уже было нагрето солнцем. Приятно было обсыхать под еще не яркими его лучами.

Шоссе шло всего лишь 12 километров — до «сталинского нарзана»; дальше — неведомые мне тропы. Где-то — тропа на Кисловодск, мимо Эльбруса; где-то — на Драконовые озера. Я же хотела пройти через перевал Аур-Дур к Красной Поляне, а оттуда опять к морю.

«Там, где кончается асфальт…» Сколько раз об этом говорилось, писалось… Какие только аспекты этого вопроса не рассматривали!

Вот еще один «аспект».

Асфальт кончается круглой площадкой. Посредине, прямо из трубки, фонтанирует источник целебного нарзана. К этому источнику съезжаются больные в надежде на исцеление. Образовался целый городок из палаток, фанерных домиков, автомашин. И неизбежное дополнение к грузинскому пейзажу: сыны гор, потомки «Витязя в тигровой шкуре», сидят кружком, разложив на салфетках свой товар: кучка помидоров, пара огурцов, несколько початков вареной кукурузы, одно-два яйца…

Встреча с троглодитами

Поблизости от «сталинского нарзана», на берегу ручья рос красивый дуб — редкий гость среди хвойных деревьев. Я решила его нарисовать и так увлеклась, что не обратила внимания на группу туристов, подошедших к источнику со стороны гор. Разумеется, после трех дней перловой каши с комбижиром они накинулись на помидоры и огурцы.

— Какая досада! Есть помидоры — нет соли!

Этот горестный вопль вернул меня с Парнаса на землю.

— Вот соль! Берите! — сказала я, высыпая почти весь свой запас. После этого, считая, что знакомство завязано, я обратилась к вожаку туристской группы студентов, как я поняла из их разговора:

— Ну как тропа? Есть ли опасные места?

Вместо ответа — молчание.

— Вы уже прошли этим путем, а я еще лишь собираюсь туда. Можете что-либо посоветовать?

— А откуда у вас карта? — ответил он вопросом на вопрос, подозрительно смотря на мою ученическую карту восьмого класса.

— Ну, из этой карты не много поймешь, — рассмеялась я. — Это школьное пособие. Хотелось бы узнать получше предстоящий мне путь.

— А мы не доверяем тем, кто рисует. Может, вы шпион?

Вот уже чего я никак не могла ожидать! Студенты — и такой шедевр глупости! Я не знала, смеяться или сердиться.

— Батюшки-светы, да видано ли? В наш век, когда фотография чудеса творит, шпион от руки дуб рисует?

— А я вот, например, слышал, что один шпион начертил расположение наших позиций на своей ляжке! — упрямо сказал студент.

— Может быть, он на своей заднице изобразил минные поля? Стыдно, молодой человек, что такие глупые книги читаете, и еще более стыдно, что этой глупости не замечаете.

— Мы должны быть бдительными! Мы окружены врагами! — продолжал бубнить студент, и видно было, что его товарищи с ним согласны.

От подобной бдительности мне стало до того тошно, что даже ясное утро как будто померкло. Неприятный осадок остался даже после того, как один паренек вернулся, когда вся группа ушла, и сказал мне, извиняясь:

— Вы не сердитесь, гражданка, это они по глупости. Нам все время о бдительности твердят, вот мозги и засорились.

Сколько нужно свежего воздуха, чтобы проветрить этот угар!

Долгожитель

С изрядно испорченным настроением я вскинула «на хобот» свой рюкзак и, не оглядываясь, пошла по первой попавшейся тропе.

— Эй, дэвушка! Ты тоже на Малка идешь?

Я обернулась. Мне показалось, что меня догоняет мальчик. Нет, это был не мальчик, а, наоборот, худощавый старичок, с легкостью юноши перескакивающий с камня на камень. Одет он был в черную черкеску с гозырями[10]. В одной руке — увязанные в узелок харчи, в другой — длинный кнут.

— Нет, — сказала я, останавливаясь. — Я иду в Красную Поляну, а оттуда — в Адлер.

— …А попадешь в Кисловодск, мимо Эльбруса. Но не беда! Там будет повертка — я ее тебе покажу: она выведет тебя на тропку. По ней пойдешь до перевала, а на вершине перевала — опять влево и тогда завтра к вечеру выйдешь к Красной Поляне. А если от перевала возьмешь вправо, так это на Драконовы озера и на Кордывач. А где же твоя партия? Почему одна?

— Я без партии. Там молодежь. Я им не компания. А те, что моих лет, из них давно труха сыпется, те со мной не пойдут. А как вы? Вы ведь тоже один.

— Я здесь родился. Здесь и живу. И здесь работаю: гоняю гурты скота из Приэльбрусья, с речки Малки, на мясокомбинат в Сухуми.

Меня поразило, что он так свободно говорит по-русски. Но еще более поразила меня история, которую он мне рассказал. Привожу ее дословно.

— В царское время я на Дальнем Востоке три года прожил. Во Владивостоке мой сын жил — на русской был женат. Уже трое внучат было. А тут русско-японская война. Призвали его в армию из запаса. В Манджурии он и погиб. Вот я и поехал за снохой и внучатами, да и застрял там. Беспорядки были, поезда не ходили. Пока все утряслось, я там жил, а в 1907 году домой вернулся с семьей сына. Я внучат нашему языку обучил, а сноха меня русскому обучила.