Сколько стоит любовь?

– А-а. – Сирена отшвырнула носком ноги свои туфли и с чувством, близким к ужасу, принялась разбирать костюмы. Она притащила домой из школьной костюмерной то, что, казалось, еще можно привести в порядок, и теперь перед ней стояла тяжелая задача. Куда с большим удовольствием она думала о звонке Грейнджу. Она звонила ему каждый вечер с того дня, как вернулась в Сноу-Сити. Поскольку ей не хотелось отрывать его от работы, она решила пока продемонстрировать Герти свою добычу. Герти держала в руках нечто, сохранившее отдаленное сходство с костюмом первопроходца. Под мышкой зияла огромная дыра.

– Ты и вправду собираешься все это перечинить? Сирена, ты ведешь себя совсем не как богатая женщина.

– Я знаю, – вздохнула Сирена. – А как себя ведут богатые женщины?

– Убей Бог, не знаю. Я знаю только, что они не чинят старые костюмы и не ездят на машинах, которые можно услышать за целый квартал. Между прочим, звонила еще эта дама из ремонтной конторы. Просила тебя назначить день, когда ты сможешь принять работу.

– Слава Богу! Я думала, этого уже никогда не произойдет. – Сирена выпустила из рук рваное одеяние. Когда она в последний раз виделась с Грейнджем, чуть не месяц назад, она была настроена очень оптимистично. Теперь-то она понимала, что зря. Ничего не получалось так быстро и гладко, как хотелось бы. Но с этой отсрочкой смириться было не так уж трудно, а вот так долго не видеться с Грейнджем оказалось гораздо труднее. Но ему приходилось работать по субботам, а она была слишком занята постановкой – когда не помогала Гэлламу и Герти.

Он приезжает в этот уик-энд и остается до конца недели – ни о чем другом она теперь думать не хотела.

Сирена отнесла костюмы наверх, свалила их грудой на стул и стала искать под кроватью домашние туфли. Несколько недель назад вдруг настала совсем весенняя погода, но ее быстро унес прочь новый буран. Но это ее не огорчало. Ей казалось, что брести в школу чуть ли не по колено в снегу – просто замечательно.

Сноу-Сити был замечательным городом. Для нее.

А для Грейнджа?

Хотя ей уже давно следовало спуститься и помочь Герти с обедом, она легла на кровать и уставилась в потолок. Не раз во время этих, таких важных для нее, телефонных разговоров Грейндж заговаривал о разделявшем их расстоянии. Да, он понимал, что у каждого из них была работа и связанные с ней обязанности и ограничения. Но в основном он расспрашивал, как идет осуществление проектов, и Сирена старалась посвящать его во все подробности.

Еще ей приходилось отвечать на вопросы об отцовской коллекции. Кроме музыкальной шкатулки, которую она послала матери, все остальные вещи все еще находились у нее, но теперь уже не в багажнике, а в спальне. Нет, пока она не думала о том, чтобы продать их и вложить во что-нибудь деньги, купить новую машину, поехать в путешествие, обновить гардероб. Уменьшить дефицит федеральных средств.

Он, кажется, понимал, что купить дом и помочь его родственникам – это все, на что она пока способна.

И то, что он все понимал, говорил, что скучает по ней, хотел знать, что она чувствует, когда смотрит на заснеженный город, облегчало ей жизнь, помогало любить его.

Любить его.

И он должен был скоро приехать.

Грейндж не мог проехать мимо дядиной станции. Перед ней стоял грузовик с низкой платформой со склада лесоматериалов, еще один, принадлежавший местному электрику, и третий, нагруженный водопроводными трубами. Но по-настоящему заставил его свернуть с дороги вид старенькой «тойоты» Сирены. Он остановился и вылез из машины, неодобрительно покачивая головой. Он понимал ее нежелание расставаться с вещами отца, но это было просто нелепо. В такой машине опасно ездить.

А потом он увидел ее.

Она опять была одета как цыганка: юбка до колен – красная с розовым плюс еще несколько оттенков, не поддающихся определению, и мешковатый свитер цвета лаванды, перетянутый в талии широкой золотой цепью, которую он уже видел. Ног не было видно, но он надеялся, что она надела высокие ботинки.

Он подумал, знает ли она, какой удивительно женственной кажется в окружении мужчин, одетых в рабочие комбинезоны и фланелевые рубашки.

Хотя всеобщее внимание было устремлено на человека, взбиравшегося на леса с мотком изоляции, Сирена сразу же повернула голову, как только Грейндж ступил на территорию станции. Ее лицо озарилось радостью. Потом, все еще улыбаясь, она направилась к нему, шелестя юбкой. Его взгляд задержался на мягко вырисовывавшейся под свободным свитером груди.

Он обнял ее, удивляясь, какой миниатюрной она казалась, несмотря на объемную одежду. Держа ее в объятиях, он чувствовал себя как человек, который увидел солнце после нескольких месяцев заточения.

– Грейндж, ты меня раздавишь.

– Неужели?

– Конечно. Я еще не научилась не дышать. – Она слегка отстранилась, но продолжала обнимать его. Потом она склонила голову набок, в серых глазах появилось озабоченное выражение.

– Ты слишком много работаешь.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что это бросается в глаза. Еще немного, и тебе придется носить очки.