Сколько ты стоишь? (СИ)

Варя улыбнулась. Странная горечь, поселившаяся в её сердце после разговора с Ильёй, постепенно растворялась, уходила, словно испугавшись вопросов Дятла.

Но как объяснить ему так, чтобы он понял? Восемь лет же.

Раньше Варе думалось, что Кеша начнёт задавать подобные вопросы… ну года через три как минимум. А тут на тебе…

— А что, — она утянула брата к себе под бок и приобняла одной рукой, — тебе кто-то нравится, да?

— Ага, — кивнул Дятел. — Две девочки.

— Ого!

— Угу. И мне надо понять, какую из них я люблю, а какую нет.

Усилием воли Варя подавила в себе желание рассмеяться.

— А если я отвечу, ты мне расскажешь, что это за девочки? А то вдруг я твой выбор не одобрю.

— Одобришь, — вздохнул Кеша. — Они же хорошие. Как папа говорит… мудрёное слово такое…

— Положительные.

— Вот. Но их две. А я один.

Да, действительно проблема…

Варе не хотелось пускаться в пространные рассуждения о том, что такое любовь, да и вряд ли это поможет Дятлу. Нужно было придумать что-то весёлое… и в то же время понятное.

— Всё очень просто, — протянула Варя, когда её осенило. — Ты представь, что эти девочки живут с тобой в одной квартире. Не вместе, конечно, по отдельности. Вот как я живу, так и они живут.

Кеша озадаченно поморгал.

— Живут?.. Что, всегда живут?

— Да, всегда. Трогают твои вещи, кушают вместе с тобой, ходят тут всё время. Ну, что думаешь?

Дятел скривился.

— Нет. Мне это не нравится. Совсем! Мне тут и с тобой хорошо, зачем ещё… девочки?

Варя улыбнулась.

— Значит, никого из них ты не любишь, Кеш. Любил бы — хотел бы жить вместе. Так всегда и бывает. Когда любишь — расставаться не хочется.

— А-а-а, — протянул Дятел и на некоторое время задумался. Варя немного подождала, чтобы брат успел хорошенько обдумать поступившую информацию, а потом спросила:

— Ну так что за девочки-то? Колись давай.

Кеша посмотрел на неё исподлобья.

— А ты смеяться не будешь?

— Конечно, не буду, ты что.

— Алина. И Вика.

Да, предсказуемо… С Викой Дятел давно общался, а Алина просто очаровашка, хоть и помладше. Но с учётом её развитости можно сказать, что они с Кешей одного возраста.

— А тебе кто больше нравится, Варь?

— Обе хорошие девочки. Ты присматривайся, дружи, а потом определишься. Время есть.

— Угу. Вот и мама так сказала — время есть, позже поймёшь.

— Ты и у мамы это спрашивал? — удивилась Варя. Обычно подобные вопросы Кеша задавал преимущественно сестре.

— Спрашивал, — кивнул мальчик. — Только мама не так подробно, как ты, ответила. Просто сказала, что потом решу, когда вырасту. Она так часто отвечает: «Когда вырастешь, когда вырастешь…» Я только не понимаю. «Когда вырасту» — это когда? Вот ты, Варь, когда выросла?

— В двенадцать. — Ответ на этот вопрос, пожалуй, был однозначным. — Но все по-разному, Кеш. У каждого — своё время.

— Да? — он нахмурился. — А моё когда настанет?

— Не переживай. Когда твоё время настанет, я тебе скажу, — пообещала Варя и потрепала брата по мягким светлым волосам.

В двенадцать…

Она всё никак не могла перестать думать об этом, даже когда легла спать.

Да, в двенадцать. После того как не стало мамы.

Она называла её Ватрушкой. Только она. Это было мамино тайное прозвище.

У них были совершенно чудесные отношения — как у двух подружек. Ближе мамы у Вари никого не было, все свои проблемы девочка несла к ней, и они вместе их решали. Вместе читали книги, а потом обсуждали их, разговаривали часами обо всём на свете, мечтали, смеялись, и даже грустили — всё вместе.

Варя любила маму абсолютной бесконечной любовью, той самой детской любовью, которой способны любить только дети.

А потом мама заболела. Тяжело заболела, но улыбалась и говорила, что выздоровеет.

Она болела почти год, и рак её не пощадил. И однажды Варину маму забрали в больницу, откуда она уже не вернулась.

В тот день маленькая Ватрушка перестала существовать.

Перед смертью мама просила:

— Варя, милая моя, позаботься о папе. Ты же знаешь, какой он рассеянный. Будь с ним рядом, стань хозяйкой в доме. И пожалуйста… если он встретит другую женщину… Не сердись на него.

После смерти мамы Варя начала учиться вести хозяйство. Конечно, мама тоже учила её, но не в последние месяцы, когда совсем тяжело болела. И Варя вспоминала мамину науку, взвалив на себя почти все обязанности по дому.

Как же ей было страшно! Ей было страшно, когда мама болела и умирала, страшно, когда она осталась одна с растерянным отцом. Но она боролась со своим страхом. Боролась… и победила.

И с тех пор в Вариной жизни не случалось больше ничего настолько же страшного, какой для неё была смерть мамы. Даже то, что сделал Илья — мелочь по сравнению с тем, что она тогда испытывала.

Когда человек, которого ты любишь, умирает, и ты ничего не можешь с этим поделать — вот что ужаснее всего на свете. Ты готов отдать за него собственную жизнь, отпилить себе ногу или руку, до конца дней есть только чёрный хлеб и пить воду из лужи — но твоя готовность ничего не значит перед лицом Бога, который всегда сам решает, кому жить, а кому умирать.

И любовь… Конечно, на самом деле она — совсем не то, что Варя сказала сегодня Кеше.