Сколько волка ни корми

А Сивер уже добрый час этим занимается, ничто его не берёт — ни молчание, ни ответы язвительные.

— Я прекрасно лес этот знаю, — спокойно Бая говорит, впереди шагающая. — И место, где русалка твоя живёт — тоже. Ужели не помнишь, как сам меня к ней водил, о помощи просил?

Вран шумно через нос выдыхает. Зря это Бая затеяла, вот вопросы этому неугомонному задавать — последнее дело, точно он от тебя после них не отстанет.

— Тебя? Тебя — водил, просил, — оживляется Сивер. — Но водил ли я туда людей, головой от бездельной юности поехавших? Нет, такого что-то не припомню. А как думаешь, почему не водил? Может, упустил я что-то в правилах наших, подзабыл, как правильно себя вести? Может, говорила нам Лесьяра с детства: лучший способ душе заблудшей помочь — дурака к ней кромешного привести, дурак-то точно ей понравится? Посмешить ты её хочешь? Не спорю, посмеяться может — и с тем же смехом его под лёд и утащит. Слышишь, Вран из Сухолесья? Такая у тебя судьба будет, если не остановишься сейчас же. В прямом смысле на Белых болотах поселишься, сбудется мечта твоя — да только криво-косо сбудется, помяни моё слово!

Нет уж, его слова Вран точно поминать не будет. Ни при каких обстоятельствах.

— Да заткнись ты уже, — просто говорит он — и шагу прибавляет, чтобы с Баей вровень идти. — Бая, может, отправишь ты его обратно? Посмотри на него — измучился весь уже, места себе от тревог своих надуманных найти не может. Позаботься о брате, а то сам головой поедет. Волнуется он очень, слышишь — уже бредить начинает, дороги знакомой не узнаёт, леса родного не понимает. Младших беречь надо, не готов он, видимо, ещё к задачам таким взрослым. Пусть домой вернётся, отдохнёт, переживаниями своими с друзьями поделится…

Дрогают уголки губ Баи в улыбке скрываемой, но качает она головой, на Врана даже не взглянув:

— Брат мой младше тебя на пару лет всего лишь, и полное право он имеет с нами идти. Его это подопечная, его это ответственность — и ничего плохого нет в том, что волнуется он и за тебя тоже. Работа это наша — о других беспокоиться. С этим ничего не поделаешь.

— Да, но не помню я, чтобы Лесьяра его обо мне беспокоиться просила, — пожимает плечами Вран, упрямо пытаясь взгляд Баи поймать. — Помню, что меня к русалке отправила, помню, что меня теперь за неё ответственным назначила. А о его участии я что-то ничего не…

— Это тебя-то она ответственным назначила? — сердито фыркает Сивер, тоже Баю обгоняя — и с другой стороны от неё идя, по правую руку. — Да отмахнулась она от тебя, как от мухи назойливой, палку в меду сладком в лес наугад швырнула — а ты за ней и полетел!

— Не помню и я, чтобы о моём участии Лесьяра что-то говорила, — замечает Бая. — Однако же я здесь.

Да. Однако же она здесь.

На это Врану возразить нечего.

Согласилась Бая принести ему всё, что он попросил — долго молчала, испытующе на него глядя, и сомнений столько было в глубине её глаз, сколько рыбы после нереста в реках не водится. Но затем решилась почему-то — и, хоть и догадывался Вран, на что она надеется, с облегчением и благодарностью её согласие принял.

Сиверу, разумеется, это не понравилось. Вспыхнул он сразу же, как только Бая своё благословенное и короткое «Ладно» произнесла и руку за сумкой Врана протянула. Распалялся Сивер всё больше и больше, пока Бая Врана к двери в лес вела, мигом в стене холма нарисовавшейся, перебивал Баю своими вставками невозможными, пока Бая Врану ждать снаружи наказывала. Закрылась за Враном дверь, задрожал воздух, растворился в этом дрожании холм мгновенно, в прежнюю чащу леса превратившись — но чудилось Врану, что слышит он всё ещё голос этот въедливый, Баю отговаривающий.

Вран понимал: не из веры в него Бая ему своё согласие подарила. Не от убеждённости в том, что он успеха добьётся. Не поверила Бая его сказкам о дружбе с русалками, никто из лютов не поверил; красноречие — это, конечно, хорошо, но на нём одном далеко не уедешь. Решила просто Бая малой кровью обойтись: сделать так, как просит он, отвести туда, куда послали его, — а потом дождаться, пока не получится у него ничего, может, и русалка к нему никакая из воды не выйдет, и говорить с Враном никто не станет. И скажет Бая ему тогда спокойно: «Что ж, вот и всё». И действительно — всё это будет.

У Врана было время об этом подумать. Вран отчаиваться не привык — да и отступать тоже. Всегда что-то придумать можно, выкрутиться, выход найти — вот как с лютами получилось. В конце концов, Вран знает, как принято у девок деревенских русалок задабривать, и до сих пор из их деревни ни одну девку, вроде бы, за подарки русалки к себе не утащили.

— А Лесьяра — это, значит, главная у вас? — спрашивает Вран у Баи.