Сколько живут донжуаны

— Да я и сам тогда удивился, — покраснел до ушей Лазарев и рассказал интереснейшую историю о том, что произошло с ним на станции Полевая. Оказывается, он в ту ночь ночевал в доме у фермера Никитина и сам лично видел, как к нему в метель прибежала признаваться в своих любовных чувствах практически вдова — Людмила, женщина, за несколько часов до этого узнавшая о смерти своего возлюбленного.

— Вот и верь после этого им! — в сердцах воскликнул Валентин.

Когда в кафе вошел Никитин, я сразу понял, что это именно он. Красивый, статный мужик, кровь с молоком, с приятным открытым лицом. Подошел, поздоровался со всем крепким пожатием руки, сел, сказал (видимо, по привычке), что всех угощает, снял мокрую от снега шапку, повесил на вешалку. Но остался в куртке. Он явно нервничал.

— Вот правда, Андрей, не ожидал от нее такого! — начал он с ходу. — Ну ладно, ночью прибежала в слезах, рассказала душещипательную историю о том, что всегда боялась Вадима, что он бандит и все такое, что она давно меня типа любит… К себе позвала… — Он еще гуще покраснел, только кончик носа оставался бледным. — Ну я и решил ее проверить. Сказал наутро, что это я убил Вадима. Что так ее любил, что сам не знал, что творю. Очень уж хотелось увидеть ее реакцию, подумал, что если любит, то все простит. И когда уже сказал, понял, что сморозил полнейшую глупость, что такими вещами не шутят, и хотел было уже признаться в том, что просто пошутил по-идиотски, как она вдруг так посмотрела на меня, что я понял — она мне поверила, испугалась. И я уже не знал, как себя вести. Спросил, уйти мне или остаться, и она сказала, чтобы я ушел.

Я слушал его и думал о том, что юмор — явно не его конек. Что так не шутят, что так вообще непозволительно шутить. Кроме того, уже тот факт, что он примчался в город, чтобы оправдаться и рассказать, что он никого не убивал, что это была шутка, что это он сам Людмиле все рассказал, решив проверить ее чувства (интересно, на какой ответ он рассчитывал?), а заодно выставить ее в неприглядном свете, — все это показалось мне такой пошлостью, глупостью, что у меня окончательно пропал аппетит. Я засобирался.

— Ефим Борисович, ты куда? — попробовал меня остановить Ракитин.

— Мы толком ничего не знаем о Соболеве, — все-таки не выдержал я. — Может, он на самом деле был бандит и держал эту несчастную женщину на коротком поводке, внушая ей страх. Возможно, она действительно симпатизировала вам, — я повернулся к Никитину, — и когда освободилась от Вадима, отправилась к вам в поисках утешения, понимаете? У нее был шок, ей было страшно, и именно в вас она видела мужчину, который смог бы оказать ей покровительство. Она, как я понял, простая деревенская женщина, работящая, и мечтает о своем женском счастье, о семье, детях. А вы, еще недавно испытывавший к ней нежные чувства, воспользовались ее растерянностью, провели с ней ночь, а потом так скверно пошутили, что напугали ее до смерти. И теперь вот рассказываете об этом нам, мужикам, со смехом. Это отвратительно!

Никитин, слушая мою отповедь, отвернулся и теперь рассматривал стоящую рядом с нашим столиком пальму в кадке. Вот уж точно он не предполагал, отправляясь на встречу с Ракитиным и Лазаревым, такой реакции на его поступок. Вероятно, надеялся, что его шутку оценят, а алчную и корыстную Людмилу заклеймят позором.

— Что же касается Людмилы… Она все правильно сделала, что позвонила Ракитину. А как иначе? Все-таки убийство! Не мое это, конечно, дело, Никитин, но, по-моему, вы совершили большую глупость и потеряли хорошую женщину.

Я и сам не ожидал от себя такого убийственного монолога. Мне бы просто встать и уйти, а я вместо этого принялся поучать взрослого самостоятельного мужика.

Я поспешил ретироваться, так резко повернулся, что налетел на стул, опрокинул его и почти выбежал из кафе.

И что это на меня нашло?

И даже Ракитин, которому я прежде симпатизировал, показался мне воплощением тупости. Сидит за одним столом с опером, пригласили на беседу Никитина, еще и меня, человека, ведущего параллельное расследование. Да разве так делаются подобные дела? Да, мы обещали друг другу делиться информацией, все-таки оба заинтересованы в том, чтобы найти настоящего убийцу Вадима. Но зачем же меня-то так подставлять? Я вообще предпочитаю работать тихо и аккуратно, стараюсь не попадаться на глаза тем, кто ведет официальное расследование, если, конечно, это не проверенные люди. Я был уверен, что за столом нас будет двое — я и Ракитин. А получилось все хуже некуда. За кого вообще меня приняли?

Я был уже в машине, когда мне позвонил Ракитин.

— Ефим Борисович, как-то нехорошо получилось… Ты где? Уже уехал?

Он поджидал меня на крыльце кафе. Обещание сообщить мне важную информацию о Ларе Михалевой — вот что заставило меня вернуться к Валентину.

— Я в двух словах, — проговорил он, ежась от холода. — Михалева живет в Питере. Замужем за Борисом Гуркиным. Она оставила девичью фамилию, в отличие от ее сестры Екатерины Михалевой-Гуркиной, взявшей себе двойную фамилию.

— Постой… А где сама Екатерина?