Скользящие души, или Сказки Шварцвальда

Маша взяла себя в руки и постаралась говорить как можно спокойнее:

— Клайв, я тебя не понимаю…

— Не бери в голову, это просто экспромт, сиюминутная фантазия. Скажи, он тебе нравится? Ты увлечена им?

Девушка смущенно промолчала. Она не понимала, что происходит.

— Можешь не отвечать. Это заметно с первого взгляда. Дам тебе совет, Мари: когда он признается тебе в любви, а ждать осталось недолго, от силы день-два, подумай хорошо перед тем как ему отказать. Сделай генеральную уборку, выкинь из шкафа все запылившиеся скелеты. Сколько можно возвращаться к мертвым воспоминаниям? Когда не знаешь, какой выбор сделать, правильнее всего поступить по-другому.

У Маши поплыла голова. Перед глазами моментально соткался образ Виктории, произнесшей недавно те же слова. Совпадение?

Клайв невозмутимо продолжал:

— Любовь — волшебная субстанция, неуловимая, капризная. Большой грех — пройти мимо и не заметить подарок небес, а не воспользоваться им — непростительная глупость.

У нее вырвался невольный вопрос:

— А ты любил кого-нибудь?

Пришел его черед задуматься. Довольно надолго. Несколько километров промелькнули за окном в абсолютной тишине. Потом он ответил:

— Я любил каждую женщину, которая дарила мне ночь. Любил как мог, как желала она. Отдавал всего себя без остатка, но и с благодарностью принимал ее страсть. Как я могу лишать себя удовольствия всегда иметь свободу выбора? Как я могу лишить остальных женщин наслаждения? Пока я жив, буду дарить им себя.

— Таково было кредо Казановы, за что не раз был бит и изгнан из родного города. Ты его преемник?

— Возможно, и так. Ты была в Венеции, Мари?

«День сурка… Сейчас он добавит, что мне суждено там побывать, или…»

— Скучный город. Город-утопленник, полусгнивший, пропахший тиной. Куда веселее Рим! Уютные кофейни на площади Навона. Гомон загадывающих желание чудаков у фонтана Треви. Базилика Святого Петра. Вот где ощущаешь величие создателя. Я имею в виду маэстро Микеланджело. Полуразвалившийся символ старой веры — кровавая арена Колизея… Мой совет — при случае посиди в тени секвой на мраморных скамьях над руинами Форума — подумай о Вечности. Там всегда приятно размышлять о высоком…

Потом он продолжил начатый разговор:

— Ведь ты имеешь в виду совсем другое, не так ли? Ты имела в виду болезнь? Болел ли я любовью? Долгое время казалось, что недуг обходит меня стороной. Что ежедневной профилактикой я выработал стойкий иммунитет. Но, увы, защита дала сбой. Зараза подкосила меня несколько месяцев назад, я пытался лечить ее известными методами, но пока бесполезно. Она периодически дает рецидивы…

— Моя подруга — одно из противоядий?

Клайв болезненно скривился:

— Обещаю ей в этом признаться как можно скорее.

— А кто та, другая?

— Ты сама ответила на свой вопрос. Она — Другая. Женщина-тайна, пришедшая в наш мир из несуществующего и вновь затаившаяся в нем, — в голосе Клайва послышались металлические нотки.

— Тебе неприятно об этом вспоминать?

— Нет, почему же, воспоминания о ней подобны бальзаму. Она живет сейчас в мире снов, сладких иллюзий, говорящих глаз, призраков и заблудших душ. В мире, куда запрещено входить обычному человеку. В котором я не единожды нарушал правила…

На некоторое время вновь воцарилось молчание. Клайв сосредоточенно вел машину, не отрываясь смотрел перед собой, словно пытаясь отогнать грустные воспоминания. Его лицо напоминало застывшую скорбную маску.

К Маше, так ничего толком не понявшей из его слов, постепенно подбиралась усталость. Мелькающий за окнами равнинный пейзаж навевал дрему.

Зазвучавший вновь голос водителя заставил ее вздрогнуть и встряхнуться:

— А почему Дизентис? Единственный интересный факт, который прославил это захолустье, — казнь полусумасшедшей женщины, лживо обвиненной в сношениях с дьяволом.

Маша задумалась. Он задал логичный вопрос, требующий прямого ответа.

«Опасайся людей, над их волей я не властна».

— Меня заинтересовала эта история. Гуляя по сайтам, я прочла, что там создан музей, посвященный казненной. Вот почему Дизентис. Не более и не менее.

Клайв наморщил лоб, но ответ, похоже, его удовлетворил.

— Тем не менее странное стечение обстоятельств, не находишь? Я заканчиваю книгу о последней шварцвальдской ведьме, еду в Базель к редактору, и вдруг на моем пути попадаются влюбленные голубки, идущие по следу той же особы…

— Эта случайность удивила меня не меньше! Это твой первый роман?

— Нет, уже третий. Первый был посвящен наследию викингов, рунным манускриптам, второй — жизни и смерти несчастной Мадлен Бове, одной из главных героинь скандального Луденского дела о сношении изнемогающих от безделья монахинь с демонами, а точнее с собственными духовниками, и, наконец, последний — исследующий наследие легенд и сказаний Черного Леса.

— Ты придерживаешься странной тематики. Словно тебя привлекают не только тайны, но и зло, притаившееся за ними?