Скользкая дорога

Мэр расхохотался:

— Ха-ха-ха-ха, Бэзил, вы не просто решительный. Вы есть болшой нахал! Благодетель нельзя спрашивать столь интимный деталь. Ха-ха-ха-ха! Это шутка, шутка, да! Но это не секрет, нет, нет! Так пошли дела, что губернатор испортить свой отношений с депатмент. А я нет. Его и обошли.

Вот теперь полная ясность. Кун ловит момент, хочет застолбить Аляску под себя, свой клан или группу, он тут не сам себе велосипед. Человек из его клана в Вашингтоне допущен к решению вопроса, но, черт возьми, в нужный момент под рукой никого! Плевать, решение старо как мир — подобрать с улицы первого встречного, облагодетельствовать и пользовать в свое удовольствие. Ну, не первого встречного, тут Америка, реклама и все такое, а я нашумел. Потому и позвали. Треп о том, каков я молодец — фуфло, бантики и подарочная упаковка мясорубки. А реально — быть агентом Куна на Аляске.

Ну и…? Что я теряю? Ничего. Зато приобретаю статус, гражданство, жалование, да и другие ништяки будут. Значит, плывем по течению дальше. Пока выкручивался. Знал бы Кун кого он выбрал, не выглядел бы так самодовольно, но… Стоп, Коля. Пока ты церковный сторож. Молчи, кивай, поддакивай.

Отсмеявшись, мэр замолчал, о чем-то раздумывая, потом задал совсем неожиданный вопрос:

— Вы сохранить свой имя в прежний вид, менять английский или взять новый имя?

Вопрос застал меня врасплох. Мне казалось, что до натурализации как до Китая вплавь. Недосуг было думать как покрасивше обозваться, других дел было по горло:

— Это имеет значение?

— В правительство Вашингтон разный люди, у них разный взгляд на жизнь… Сотрудник депатмент лучше иметь американский имя, тогда мой кандидат будет принят без лишний вопрос. Но никто не возражать против любой имя.

Я ненадолго задумался:

— А как будет звучать Василий Михайлович Козырев на местный манер?

Мэр сразу произнес:

— Васил — Бэзилл! Ми-хай-ло-витч… Ми-ха-ил, э-э-э-э… йес, Майкл! Ко-зи-рефф… что есть по русски козирефф?

— Козырев? Козырь — эта старшая масть в карточной игре. Козырная двойка бьет любого туза.

— По английски козир звучит trump сard или просто трамп. Ваш американский имя — Бэзил Майкл Трамп!

Приступ хохота чуть не свалил меня со стула. Кун изумленно, даже с опаской смотрел на мой неудержимый ржач, дождался, пока я успокоюсь, потом спросил:

— Что вас так смешить, Бэзил?

С трудом справившись с рвущимся из меня смехом, я с трудом выдавил:

— Знавал я одного Трампа. Рыжий такой, веселый. Никогда не думал, что буду иметь с ним что-то общее. Что стану его однофамильцем… Васька Козырев — Бэзил Трамп… Тогда Доналд Трамп — Данька Козырев? Ну, ваааще, блин…

Мэр вскользь поинтересовался:

— Он есть ирландский клоун, яр-марка?

Меня вновь пробило на хохот. А кто бы удержался?

Середина июля 1867 года. Я снова в море, хоть и давал зарок не ступать на палубу корабля как минимум год. Не зря говорят — не зарекайся и не клянись.

Завтра мы сойдем на берег в Ново-Архангельске. Нас пятеро — комиссар американского департамента внутренних дел Бэзил Трамп (это я), мой секретарь и переводчик Жозеф Нильсон, охранники Ван Юн, Вэнь Юн, Сун Ли, в просторечии Ваня, Юра и Саша.

Лето на Севере… про него не расскажешь. Его надо пить всеми органами чувств. Пить взахлеб, как воду в полуденную жару. Слова могут передать только слабые отголоски переживаемого… одни киты чего стоят. Даже всегда невозмутимые китайцы оживились, а мой секретарь и подавно.

Корабль идет вдоль берега, настолько близко, что можно без бинокля рассмотреть отдельные деревья на сопках. Разнообразная живность оживляет и без того красивейшие пейзажи. У прибрежных скал кружат тучи морских уток и чаек. Топорки, каменушки, гаги, различные чайки и еще много таких птиц, которых я и не видел никогда, снуют в воздухе, садятся на оснастку корабля, кричат, плавают, ныряют в воде… В воде резвятся нерпы, белухи, касатки, киты. Синь неба и моря, на контрасте зеленые берега, разноцветные скалы, белоснежная полоса прибоя. Летний морской воздух с йодной ноткой ламинарии в смеси с запахами разогретых солнцем трав и спелого леса. Просторы моря бередят даже мою давно очерствевшую от бытовой суеты душу так, что хочется заорать от восторга бытия! Что тогда говорить о моих парнях… Ванька, Сашка, Юрка и Жозеф — почти мальчишки, им не больше восемнадцати. Жозеф не скрывает восторга, глаза аж горят, хотя морем удивить его сложно, он вырос в Сан-Франциско. Китайцы ведут себя чуть сдержаннее, но мальчишки есть мальчишки. Я быстро к ним привязался, они ненамного младше моих сыновей… что-то защемило у сердца, глаза защипало…