Скользкая тень

Время расчета наступило, когда уже рассвело. Аббас в сопровождении трех телохранителей подошел к бойцам и молча протянул руку. Но никто не торопился рассчитываться, будто никто и не видел протянутой руки Аббаса. Аббас нетерпеливо шевельнулся, его телохранители тоже. Их руки скользнули под полы курток – там, разумеется, телохранители прятали пистолеты или ножи. Егоров, Ивушкин и Юсуф также сделали красноречивые движения руками, давая понять, что и у них отыщется оружие. Кислицын же ничего такого не делал. Он встал, сбросил с головы капюшон и взглянул в лицо Аббасу. У Аббаса дрогнули губы: он узнал и Кислицына, и его товарищей, и Юсуфа.

– Ну вот и хорошо, – усмехнулся Кислицын. – Всегда приятно видеть старых друзей. Я правильно говорю, Аббас? Слушай меня внимательно. Нам нужно добраться на тот берег. Добраться спокойно, без приключений и без оплаты. Мы не будем тебе платить, потому что ты нам не нравишься. Ты хотел нас убить, когда мы плыли на твоем корыте из Ливии во Францию. Мы это помним. Мы не уважаем тех, кто желает другим смерти. Мы не уважаем тебя, Аббас. Мы не платим тем, кого не уважаем.

Кислицын умолк, он ждал, что скажет или что предпримет Аббас. Но Аббас не сделал и не сказал ничего, он лишь смотрел на Кислицына тяжелым немигающим взглядом.

– А если ты хочешь войны, то что ж, будет тебе война. Прямо здесь, на этом твоем суденышке. И знай, что это будет твоя последняя война. Ни ливийского, ни французского берега ты больше не увидишь, и твои головорезы тоже. Надеюсь, ты понимаешь, что это не шутка. Мы умеем воевать. Думаю, ты в этом убедился еще тогда, когда мы плыли во Францию, а теперь мы плывем обратно…

– У меня мирный корабль, – почти не разжимая губ, вымолвил Аббас. – Я не хочу войны…

– Приятно слышать речь разумного человека. Будем считать, что мы поняли друг друга.

Конечно же, Кислицын вместе с остальными своими товарищами рисковал, но в этой авантюре был смысл. Аббас был из тех людей, которые не видят полутона и мыслят лишь в черно-белом формате. Если такому человеку дать понять, что его не боятся и что с ним готовы воевать, что ему грозит реальная неприятность, может быть даже смерть, такие люди обязательно отступят. Не выдержал и Аббас. Вот в этом и таился расчет Кислицына.

– И все-таки жаль, – проворчал Егоров. – Ах как же мне хотелось утопить этого вурдалака! Да и сейчас еще хочется…

– Плохих людей на свете много, – вздохнул Юсуф. – Всех не утопишь. Не хватит сил. А потому надо спасать хороших людей.

* * *

Доплыли без приключений. При расставании Аббас одарил Кислицына и всю компанию тяжелым взглядом, но никому уже не было дела до него. Настала пора прощаться. Вначале попрощались с Юсуфом и его женой. Мужчины прощались без лишних слов, а женщины – как и полагается, обнялись, расцеловались и даже расплакались. При этом Канарейка говорила русские слова, жена Юсуфа арабские, но обе понимали друг друга…

Канарейку встретил тот самый незнакомый мужчина, который давал Кислицыну, Ивушкину и Егорову наставления перед их отъездом во Францию.

– Вот и ты, девочка. Ничего, все в порядке. Самое страшное уже позади.

Спецназовцам он и вовсе не сказал ничего, лишь остановился на каждом долгим внимательным взглядом. Да они и не ждали благодарностей. Бойцы знали, что молчание в их работе всегда красноречивее и значимее даже самых искренних и правильных слов. Если тебе ничего не сказали, значит, ты свою работу выполнил, к тебе нет никаких претензий и упрекать тебя не за что.

Пришел черед прощаться Канарейке со спецназовцами. Здесь поначалу также обошлось без лишних слов.

– Спасибо вам, – сказала Канарейка.

– Да чего там, – махнул рукой Кислицын, – это тебе спасибо.

– А мне-то за что?

– За умелые подсказки. Мы опасались, что не сможем их разгадать. А ты как-то так изловчилась, что нам все было понятно.

– Это потому, что вы такие умные, – улыбнулась Канарейка. – Как вас зовут? Чтобы я знала, кого мне с благодарностью вспоминать.

– Я Яблоко, – сказал Кислицын.

– Я Пахарь, – сказал Ивушкин.

– Ну а я Пуля, – вздохнул Егоров.

– И это все? – спросила Канарейка.

– Еще ты – Канарейка, – усмехнулся Кислицын.

Помолчали. Кажется, говорить больше было не о чем. Но тут опомнился Егоров.

– Вот ведь, чуть не забыл сказать самое главное! – он всплеснул руками. – Я же, как честный человек, обязан на тебе жениться!

Канарейка опешила.

– Это как так?

– Очень просто. Там, во Франции, я вначале искал тебя как свою невесту, затем сопровождал тебя как твой законный муж. В общем, скомпрометировал по полной программе. Стало быть, тебе ничего другого не остается, как стать моей женой на самом деле. И что ты на это скажешь?

– Ты делаешь мне предложение? – прищурив глаза, спросила Канарейка.

– А то как же еще! Конечно, делаю. Как полагается. Потому как обещал! Вот они тому свидетели.

– Было, да, – закивали Кислицын с Ивушкиным, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. – Своими ушами слышали. Готовы поручиться.