Скопин-Шуйский

И снова неотвязные заботы и черные мысли налетели на него. Царь тяжело вздохнул и, крестясь, прошептал: «Помилуй мя Боже!» Но если бы в эту минуту он мог заглянуть внутрь дома, в покои царицы, он не проехал бы мимо… Окна спальни царицы были плотно завешены тяжелой материей, чтобы ни один луч света не проник на улицу. В этой комнате, кроме Марины и пана воеводы, были еще Ануся, Хлопотня, красавица Оссовецкая, словно застывшая в своей скорби, и вечно волнующаяся панна Казановская. И все эти лица с напряженным вниманием слушали стоящего перед ними человека, одетого как торговый гость. Но благородство осанки, выражений и жестов ясно обнаруживали рыцаря и вельможу.

Это действительно был князь Вышанский. За это время он успел побывать уже в Польше, повидаться со своим наставником Свежинским, снарядить значительный отряд и вернуться в Москву для исполнения известных планов иезуита. Хоругвь князя, а с ней его верный Стас остались пока в распоряжении патера до нужной минуты. Князь выполнил все предначертания патера, и теперь настала минута привести хитро задуманный план в исполнение. План был достоин хитрости иезуита и смелости князя Вышанского.

Марина слушала князя с горящими глазами. Пан воевода нервно теребил свои седые усы, а Казановская охала и вслух молилась. Князь получил через неизвестного человека от Свежинского известие, что царское войско уничтожено, что гетман царя Димитрия через месяц будет в Москве и вслед за ним приедет сам царь.

— Жив, жив, — заламывая белоснежные руки, в исступлении твердила Марина, — во второй раз завоевал он Московию! Хвала Иисусу! Хвала Божьей Матери!

— А теперь, великая царица, будьте смелы и тверды, — торжественно произнес Вышанский.

— О! Хотя бы тысяча смертей угрожала мне, я не дрогну, — восторженно произнесла Марина. — Скажите, благородный рыцарь, что должна я делать…

Вышанский подумал несколько минут.

— Все в руках Божьих, — начал он. — За вашим домом государственные погреба с порохом, каменные лавки, с правой стороны почти пустынные деревянные дома, слева недалеко царский дворец.

Вышанский приостановился. Все слушали его с напряженным вниманием.

— В эту ночь, — закончил князь, — я взорву пороховые погреба…

Марина страшно побледнела. На мгновение холодный ужас сжал ее сердце. Казановская перестала молиться, а пан воевода пролепетал что-то нетвердым голосом…

— Зачем?

— Мои люди подожгут строения, и вы в суматохе можете бежать, — ответил князь.

— А мы?.. — спросила Марина. — Много ли там пороху?

— Отец Свежинский ручается, что ваш дом уцелеет… А дворец — неизвестно, — со зловещей улыбкой проговорил Вышанский.

— Но люди… Люди… Сколько их погибнет, великий Боже! — воскликнула царица.

— Московитяне не считали нас, — угрюмо ответил князь.

— Клянусь Божьей Матерью, он прав! — воскликнула Оссовецкая. — Пусть гибнет! Пусть вся Московия взлетит на воздух, даже с нами! Проклятье на них!.. В глазах Оссовецкой горела дикая ненависть.

— Надо предупредить старосту Саноцкого, Тарло и других наших, — произнес пан воевода.

— Они уже знают, — сказал князь и, помолчав, продолжал: — Через несколько часов царь и вся Москва будут уже знать о победе Димитрия. Испуганный взрывом, если не погибший, то проклятый народом и угрожаемый Димитрием, лишенный войска, без преданных людей, царь Василий сбросит корону, и царица Марина приедет в Москву во главе победных полков своего венценосного супруга!

— Решено! — воскликнула Марина, вставая. — Клянусь, Господи, если надо отдать жизнь за корону, данную мне Тобою! Благодарю, — добавила она, протягивая руку князю.

Князь опустился на одно колено и почтительно поцеловал протянутую ему руку.

Коротко и ясно изложил князь дальнейший план. Всем бежать нельзя. Это тотчас будет замечено. Бежит только царица с кем-либо из женщин, обе переодетые в мужское платье. Лошади будут готовы, князь один проводит их к войску царя Димитрия.

Марина задумалась.

— Отец, — тихо проговорила она.

— Я остаюсь, дочь моя, — твердо произнес воевода, — я буду оберегать женщин. Ты спасешь нас.

— Кто же со мной? — спросила Марина.

— Путь опасен, здесь остаться спокойнее, — сказал князь.

— Поеду, королева, — молящим голосом проговорила Ануся.

— Я тоже могу ехать, мне все равно, — безучастно проговорила Оссовецкая, — нет больше жизни для меня…

— Возьмите меня, возьмите меня, — твердила Ануся, — я еду за своим счастьем…

— Едем же за счастьем, — с лучезарной улыбкой сказала Марина.

— Готовьтесь и надейтесь на Бога, — проговорил Вышанский.

Он вышел из комнаты. Вслед за ним вышел и пан воевода, посмотреть и приготовить для дочери все нужное. Женщины остались одни. Несмотря на всю свою смелость, Марина была глубоко взволнована. Она с ужасом ждала этого взрыва, гибельного для десятков невинных людей, быть может и для нее и для всех близких… Не ошибся ли отец Свежинский, не взлетит ли на воздух весь Кремль?..