Скопин-Шуйский. Похищение престола

— Так смотрел я, все вроде было на месте.

— Вроде, вроде. Ищи.

— Счас найду. Она вот токо что выпала.

Кучер побежал назад по дороге искать чеку, «токо что» выпавшую. Ему помогали конники сопровождения: «Ребята, ищите чеку».

Мнишек в душе радовался: «Ищите, ищите, собаки. Хрен найдете». Он никак не ожидал, что удачно так получится. Думал, что чеку хватятся на стоянке, а оно эвон как обернулось, хватились едва ль не через две версты. «Теперь день наш», — потирал руки удоволенный пан.

Марина косилась на отца:

— Что-то вы, отец, в таком хорошем настроении.

— А что нам делать остается, доченька? Не плакать же. — Но тут он почувствовал, что карета выравнивается. Мнишек откинул дверку, выглянул. Несколько человек, приподняв карету, ставили колесо на место.

— Что? Нашли?

— На-ашли! — радостно отвечал кучер, размахивая чекой.

— Так это ж деревянная.

— Ну и что? Из дуба отстрогал, эта ничем не хуже.

— М-да. — Мнишек откинулся на подушки, настроение сразу упало: «Чертов холоп. Извернулся».

Но когда подъезжали к деревне Любенцы, вдруг сзади послышалась стрельба, крики. Сопровождение разбежалось. Карета остановилась.

— Что это? — встревожилась Марина.

— Сиди, доченька, молчи, без нас разберутся, — сказал Мнишек, пока не рискуя выражать радость: «Разберутся ли»?

Наконец дверца распахнулась, и улыбающийся пан Зборовский торжественно провозгласил:

— Ваше величество, вы свободны.

— Браво! — воскликнул Мнишек, едва не захлопав в ладоши. — Вы от царя Дмитрия? Верно?

— Верно, пан Мнишек.

— Так он жив?! — воскликнула Марина.

— Да, ваше величество, ваш муж жив и с нетерпением ждет вашего прибытия.

— Ой, какое счастье! — воскликнула Марина. — А мне наговорили Бог знает что.

И карета завернула назад. Когда приехали в деревню, где ночевали накануне, Мнишек пошел в кусты, отыскал заброшенную им туда чеку и, обтерев ее травой, засунул в карман: «Авось сгодится. Ну как сломается та, дубовая. А у меня, пожалуйте вам, окажется случайно запасная».

Теперь надо спешить. И теперь уже в спину кучеру сыпались другие команды: «Поторапливай, поторапливай, дурак. Чего пристяжную жалеешь, дай ей кнута».

Повеселела и Марина. Еще бы, едет к мужу, которого считала убитым, она в нетерпении прыгала на подушках, подпевала звонким голоском:

Солнце смотри с неба синего,
И сегодня я счастливая.
Потому я так счастливая,
Что со мною небо синее.
От рассвета и до вечера
Мне поют в траве кузнечики.
Я люблю их стрекотание
И дзякую их заранее.

Однажды уже после Звенигорода, когда Марина ехала в карете одна и напевала, отец ее решил тряхнуть стариной, сел в седло и, оживленно беседуя с паном Зборовским, ехал сзади. К открытой дверце подъехал князь Мосальский, польстил царице:

— Хорошо поете, Марина Юрьевна, только кого вы застанете в Тушине?

— Как кого? Моего мужа.

— Эх, Марина Юрьевна, жаль мне вас. Мужа, да не того, кого ожидаете. Там совсем другой человек.

— Как? — растерялась Марина. — Вы лжете!

— Вот крест, что там не ваш муж. — Мосальский перекрестился и отвернул коня в сторону.

Марина в полном отчаянье, словно оглушенная, сидела в карете и наконец закричала кучеру:

— Останови! Останови, скотина.

Карета встала. Тут же подъехали верхами Мнишек с Зборовским.

— Чего встал! — закричал Мнишек на кучера.

— Панна велела.

Воевода распахнул дверцу.

— В чем дело, Марина?

— Я не поеду туда.

— Почему?

— Это не мой муж, — закричала Марина, едва сдерживая слезы. — Я не хочу его видеть.

— Ты с ума сошла.

— Это вы все с ума посходили. Мой муж убит, а это самозванец.

— Замолчи, дура, — рассердился Мнишек, забыв, что перед ним царица. — Помолчи.

Они отъехали с Зборовским в сторону, стали совещаться: что делать?

— Ничего не понимаю, пела, пела, ровно пташечка, и на тебе. Выпряглась.

— Кто-то, наверное, ей сказал об этом.

— Кто мог? Постойте, к карете подъезжал князь Мосальский.

— Точно. Наверняка он наговорил ей гадостей.

— Найдите его.

Зборовский велел найти Мосальского, но его не было.

— Он, скотина, — сказал Мнишек. — Больше некому.

— Ну что будем делать? — спросил Зборовский.

— Я попробую еще раз переговорить с нею наедине, пусть никто не подъезжает близко.

Мнишек подъехал к карете, слез с коня, влез в экипаж.

— Ну что ты, доченька, — начал он ласково.

— Не уговаривайте меня, отец, я к нему не поеду. А повезете силой, плюну ему в рожу. Я — царица, а он кто? Наверняка какой-нибудь мерзавец, каторжник.

Получасовые переговоры не дали результата. Наконец Мнишек, уступая ее упрямству, предложил:

— Ну хорошо, давай сделаем так. Я поеду к нему, посмотрю, он ли, и вернусь сообщить тебе.

— Езжай и скажи, что я его видеть не желаю.

— Ну полно, полно. Там посмотрим.