Скопин-Шуйский

Вообще, нужно сказать, картина происшедшего под Калугой в целом не очень ясна, поскольку источники сообщают разные, а порой и прямо противоречащие друг другу сведения. Но все современники единодушны в описании печальных для царского войска известий из-под Пчельни.

В это время объявился некий «безумный Илейка», который назвал себя сыном царя Федора Ивановича, царевичем Петром. Набрав себе войско, в основном из донских и волжских казаков, этот «царевич» вскоре дошел до Тулы и обосновался там. Вот к нему-то за помощью и послал терпящий со своими людьми голод в осажденной Калуге Болотников. «Петр» выслал из Тулы в начале мая по направлению к Калуге, как пишет Буссов, «несколько тысяч человек». Навстречу им из Калуги вышли три полка, большим полком командовал князь Борис Татев, передовым — князь Юрий Ушатов и Семен Олферьев, сторожевым — князья Андрей Тюменский и Михайло Барятинский. В бою у села Пчельня в мае 1607 года войска сошлись, и воеводы потерпели от мятежников жестокое поражение. Потери царского войска были велики, из пяти воевод двое были убиты — князья Борис Татев и Андрей Тюменский^[246]. Бежавшие с поля боя войска в страхе отступили к Калуге. Отступление, судя по описаниям, происходило в полной панике. Первыми бежали воеводы, а за ними и все войско. «Людие же царевы помалу оскудеваше и побеждени быша, а сии же людие гнаша людей царевых во след и воевод побиша, а другие же поймаша, от сего же ужасни быша царевы воеводы и началницы и отбегоша от града Колуги»^[247].

Бегством из-под Пчельни беды для войска Шуйского в тот день не закончились. Укрывшееся в лагере воинство на рассвете нового дня было внезапно атаковано вышедшим из острога Болотниковым. Не ожидавшие нападения, едва пробудившиеся от сна, царские воины в страхе бежали, оставив в укреплениях тяжелые орудия, порох, провиант и все, что там было^[248]. Болотников проявил себя и в этой ситуации умелым полководцем, он решил развить успех, достигнутый под Пчельней.

Гибель двух воевод и с ними многих ратных людей была тяжелой утратой для царского войска, но потери могли стать еще больше, если бы не стойкость и мужество князя Скопина-Шуйского и Истомы Пашкова. Эти два человека, находясь в одном войске, конечно же встречались и раньше, до этого боя. Были они почти ровесниками, участвовали в одних и тех же сражениях — правда, в противных армиях. Но в этом бою они оказались рядом, плечом к плечу. Не растерявшись в ситуации, когда и бывалые воины показывали врагу спину, молодые Скопин и Пашков сумели остановить бегущих. Похоже, Истома Пашков искал на поле боя искупления своей вины. Сохраняя выдержку посреди общей паники, в которой все бросали «не токмо наряд, но и оружие, и платье свое», они построили тех, кого смогли остановить, и с этими людьми сдерживали натиск нападавших, прикрывая отступление основных сил. Их хладнокровие и мужество спасло жизни многих. «А то бы ни един не спасся, но вси бы до единого побиты были», — горестно заметил летописец. Война, как известно, высвечивает в человеке его нутро, — оно может быть и хорошим, и дурным, — а совместное преодоление опасности сближает людей. Возможно, сблизили события под Калугой и этих, столь неравных по происхождению и месту, которое они занимали на социальной лестнице, но одинаково храбро сражавшихся Истому Пашкова и Михаила Скопина. И жизненный путь их был схож в своей краткости: оба они погибли в молодом возрасте: Пашков в том же 1607 году, а Скопин всего лишь три года спустя.

Царское войско, просидев в осаде под Калугой почти пять месяцев, наскучив воинским безделием, ни с чем отошло, точнее, отбежало к Серпухову, захватив с собой лишь несколько пушек. Горечь поражения усугублялась и личной утратой: Скопин повез в Москву тело убитого воеводы Татева, своего дяди. Его погребли, как и других членов рода Татевых, в Троице-Сергиевой обители. На надгробном камне высекли надпись: «Боярин князь Борис Петрович Татев, преставися 7115 (1607) году маия в 3 день». Как уточнил составитель «Древней Российской Вивлиофики» — «убит под Калугою»^[249]. Алена Петровна оплакала родного брата и свою опору во вдовьей жизни, а Михаил — боевого товарища, наставника, — того, кто заменил ему отца.

В победах и поражениях формировался опыт молодого полководца; в умении стойко переносить и то и другое, преодолевать себя, брать на себя ответственность складывался его характер мужчины и воина. К несчастью, его начальные успехи и поражения происходили не в схватках с напавшим извне на страну врагом, а в сражениях со своими же соотечественниками. Но воевали мятежники под командованием бывшего военного холопа Болотникова по всем правилам воинской науки, которую и осваивал Скопин-Шуйский на поле боя.

«Тульское сидение»