Скорачи

Как-то это все нереалистично… Вот не верю я в это и все! Я показываю Варе отползать в сторону нашего склада, на что она мотает головой, подтягивая к себе зачем-то взятую винтовку, а я продолжаю забалтывать на этот раз, скорей всего, партизан. По закону жанра, это должны быть точно партизаны, ну, сейчас и проверим.

– Подходите по одному, фрицы, – весело предлагаю я. – Сейчас я вам дуршлаг покажу!

– Не стреляй, парень, – слышу я. – Мы партизаны!

– Ага, ври больше, – хмыкаю, стараясь изобразить именно деревенскую речь. – Были тут двое таких «партизан» с белыми повязкам, вона, за березкой лежат!

Ну, за березкой они, разумеется, не лежат, но товарищам это знать просто неоткуда, потому я жду, как они будут выкручиваться из такой непростой ситуации. Вот как объяснить ребенку, что дядя не бяка? То-то и оно. Тем временем я потихоньку смещаюсь к Варе, если повезет – ухнем на склад и будем там сидеть тихо-тихо. Но, скорей всего, не повезет.

Будто подтверждая мое мнение, на тропинке показывается дядька, глядя на которого я понимаю, что аргумент убойный: ни у полицаев, ни у немцев такого колоритного еврея быть не может, так что, пожалуй, да. Партизаны пожаловали. Видимо, та сила, что это кино делает, устала ждать, пока мы сами придем, и решила нас, так сказать, принудительно пересечь. На мой взгляд, стоит подчиниться, хуже не будет, кино начинает просто утомлять.

Глава седьмая

Варя

Сережа говорит, что так не бывает, и я ему верю. Хотя он как-то сразу поверил этим «партизанам», но и они нам тоже, несмотря на оружие и форму. Это вообще нормально? Спокойно привели к себе, очень обрадовавшись складу, спокойно сейчас провожают к командиру отряда.

– Сереж, а чего ты им поверил? – тихо спрашиваю я его.

– Видишь дядечку, – показывает он мне на мужчину в шляпе со специфической, для евреев, по-моему, характерной прической. – Немцы их в первую очередь уничтожали. Поэтому представить раввина среди провокаторов мне сложно.

– А! – припоминаю я. – Точно, евреев же…

– Во-о-от, – отвечает мне Сережа. – А вот с чего нам поверили – это вопрос.

– Дети вы, – произносит сопровождающий нас дядька. – Хоть при оружии, но дети. Да и найдя склад, в форму переоделись, хоть и…

– Кто-то просто оделся… – мрачно комментирую я.

– Во рву милая в себя пришла, – объясняет любимый, стоит сопровождающему только сформулировать вопрос. – А мне по голове дали, так что с памятью у нас не очень.

– Вот оно как… – дядька ошарашен.

Тут я слышу крик. «Не умирай!» – кричит детский голос, и, не отдавая себе отчета в происходящем, я бегу на крик. Рядом со мной и Сережа, придерживающий автомат рукой. Я будто телепортируюсь туда, где кричит ребенок. И что я вижу? Девчушка в платке тормошит мальчишку лет семи, а тот лежит без движения.

– Остановка? – удивляется Сережа, мягко оттирая девчушку.

Я вижу – дыхания нет, ребенок пытается вдохнуть и не может. Понятно все, на самом деле – аспирация.

– Аспирация, – сообщаю я. – Помоги.

Девчонка, увидев, что мы делаем, пытается кинуться, но мы уже переворачиваем ребенка и оказываем первую помощь. Испугавшуюся малышку удерживает кто-то из взрослых, я не вижу кто. Что-то выпадает изо рта мальчика, после чего он начинает судорожно дышать. Ну оно и понятно, тоже испугался, конечно. Интересно, что он такое интересное вдохнуть умудрился?

– Зубом молочным подавился, – сообщает мне Сережа, подобрав выпавшее. – Поздновато по возрасту…

– Бывает, – пожимаю я плечами, успокаивая ребенка.

– Значит так, – Сережа встает на ноги, придерживая автомат. – Ему – больше лежать, особенно сегодня, кушать аккуратно, на выдохе, так же поить, все понятно?

– Ты что же, малец, доктор? – удивляется сопровождающий нас бородатый дядька.

– Доктора мы, да, – кивает любимый. – Только маленькие еще.

– Охренеть… – высказывается сопровождающий. – Меня дядько Михайло кличут, так и зовите, а вы?

– Варва… м-да… Варя, – вздыхаю я. – А это – Сережа, любимый мой.

– Сколько вам, двенадцать? – улыбается дядько Михайло. – Рано начинаете.

– Варенька без меня спать не может, – объясняет ему Сережа. – Снится, как ее вешают.

– Война, – кивает сопровождающий. – Ну, пошли.

Теперь я понимаю, о чем говорил Сережа – такого действительно не бывает, просто не может быть, чтобы двое встреченных в лесу детей были легко восприняты партизанами, да еще и мало кого удивляет, что мы докторами называемся. Ну а про то, что Сережа мой любимый… На войне что только не случалось, я читала. Так что тут возможно многое, это в странности можно не записывать. Ладно, а что тогда записывать?

В землянке я обнаруживаю двоих бородачей. Они меня не пугают на первый взгляд, хотя выглядят странно, по-моему. Именно как в старых фильмах, только зачем им папахи летом в помещении? Вот это странно, как картинка из старого фильма, чтобы наверняка не перепутали с врагом. То есть, по-моему, очень странно.